Инна Фидянина-Зубкова - Нежить и богатыри. Сборник сказок

Вздохнул ворон, кивнул вояжке, мол, за мной ступай, да и полетел лешего сыскивать. Поднялся с пня Евпатий и потелепался за ведьминой птицей. Бродили они среди зла поганого три дня и три ночи, забрели в бор далёкий, лес тувинский, в тот что стоит к монголкам передом, а к матушке Руси задом.

А как зашли они в лес тувинский, так сразу и развеялся от нечисти белый свет. Хотя свету белого богатырь так и не узрел: всё елки да ели – темно кругом от хвои.

– Ну вот, – вздохнул Евпатий, – пропала волшебная сила у Адамовой головы, токо выкинуть её и осталось, проку от муравушки никакого!

– Погодь добром раскидываться! – заговорил ворон человеческим голосом. – Чуешь, глаз дурной следит за тобой?

Нахмурился Коловрат, поверил птице, плечи расправил, достал булатен меч и закричал во весь голос:

– Выходи, колдун-ведун, битися!

А коль ты змеевич, то махатися!

Негоже прятаться, не по нашему

за кустом сидеть. Иду скашивать!

Задрожал от страха ракитов куст, и выходит оттуда голый, тщедушный старикашка с длинной бородой, серо-зелеными запутанными волосами, в которых торчат листья да ветки. Кожа у него серая, на лице ни бровей, ни ресниц, большие зеленые глаза светятся бесовским светом, а на голове старая широкополая шляпа. Это и был лешак.

Заметил леший, что богатырешка в руках сухоцвет Адамовый держит, а сам на шляпу его поглядывает. Разозлилась нежить, осерчала и вдруг стала расти: росла, росла и достала головой до верхушек самых высоких деревьев, захохотала и зовёт Евпатия битися да махатися. И пошёл на лешего Евпатий мечом булатным, но не тут то было: колет нечистого в ноги, а меч сквозь призрачное тело проскальзывает, так что толку от этих уколов – ничуть. Нет, не одолеть Коловрату духа лесного!

А ворон, полюбовавшись на сие зрелище часок-другой, спокойненько так подлетает к голове лешего и своим клювушком срывает заветную шапочку, да кидает её на голову воеводушке. Как оказалась шляпа лешего на голове богатыря, так нечистый дух уменьшаться пошёл, ростом стал ниже травы, ай и вовсе в ней затерялся. Ворон же каркнул ехидно да в обратку к бабке Ёжке направился.

Коловрат и вовсе исчез из сказки: попал он, наконец, в наш мир да в твоё время. Огляделся по сторонам, никаких особых перемен в лесу тувинском не приметил. Зато хлоп-хлоп себя по бокам, а те прозрачные стали: гуляют руки по телу, сквозь плоть проскакивают. Ой, не любо тако диво богатырю! Чи духом бесплотным наш вояка заделался?

Но делать нечего, поплёлся былинничек к болотам рязанским да к кладбищам старинным. Как дорогу чуял, сам не знал, но шёл правильно, путём-дорожкой прямоезжей, напролом сквозь дерева и горы высокия.

Худо-бедно, но наконец добрался бестелесный дух Евпатия к болотам рязанским, к тем кладбищам старинным аж на тридцать третий день. А в дороге ни есть, ни пить не хотел, всё твердил имя лошади своей да дружинушку любимую поминал.

Ну вот и болота те заповедныя да кладбища жуткие, брошенные. Кликал, кликал воеводушка дружину свою верную да кобылу Зорюшку, никто на его зов не откликается. Устал, лёг спать под крестиком могильным.

Наступила ночка тёмная. Зашуршали дерева, заколыхалась мурава, заморгал на небе месяц ясный, послышался гул, свист да топот копыт! Пробудился Коловрат, поднялся на ноженьки резвые, побежал в ту сторону, где шум гремит. Добежал, видит: лошадь белая скачет, а за ней сотня богатырская, и кличут они его, Евпатия. Закричал тут воевода зычным голосом:

– Гой еси, моя сотня семисотенка,

гой еси, моя Зорька родненька,

вы пойдите же ко мне обниматися,

верой, правдою служить да брататися!

Кинулись они, бросились в обьятъя дружеские, рыдали от счастья, друг на друга не нарадовались. А белая лошадь копытом бьёт, спину хозяину подставляет. Когда ж поутихли да поугомонились страсти на болоте рязанском, позвал Коловрат с собой в мир сказочный всю дружинушку верную. Прыгает он на кобылушку, велит войску смелому за ручки белые ухватитися, а сам одну руку положил на плечо воина первого, а другой рукой сорвал с себя шляпу широкополую. И…

Провалился Евпатий обратно в сказку. Встал, ощупал себя: жив, здоров, в теле плотном да в разуме добром. Огляделся кругом: нет нигде ни дружины его, ни лошади белой. Осерчал, надел шапку лешего на голову. И оказался вновь в реальном мире рядом со своей сотней верной да с кобылой боевой Зорюшкой. Хмыкнул от удивленьица богатырь и снова снял шапку волшебную. Опять воплотился у болота сказочного Коловратий несмышлёный, избушкой на курьих ножках заговорённый.