Павел Агеев - Пеладжиос и Эвелина. Поэма в Прозе

Глаза таинственно-карие
Не познавшие лести,
И её тонкая талия —
Изгибы совершенства.

Уста, что молитву шепчут,
Жадно манят поцелуем.
Хочется остаться навечно
Там где образ её ликует.

Её нежнейшая улыбка —
Владычица всех закатов,
Блеском золотых свитков
Ею поднебесье объято.

Грациозные пальчики
Созданы для струн лиры,
Свет, мраком перепачканный,
Контрастом цветёт в мире.

Наблюдающий из темноты взгляд
Принадлежит Богу морей.
Он не в силах себе противостоять
И тут же ринулся к ней.

Целомудренная Медуза
Бессильно сопротивлялась
И неподъёмно-тяжким грузом
Её чистая душа заполнялась.

Крики заглушил стон
И крылья распахнули все птицы.
Ослеплённый страстью Посейдон
Овладевает девственной жрицей.

Не видя девичьих слёз
И не слушая рыдание,
Лепестки нежнейших роз
Безжалостно сминает страдание.

Закончив своё грязное дело
Посейдон мгновением исчез,
А обессиленную деву
Бездыханно удушает стресс.

Она смотрит в небо
И молится Афине,
А покровительница где-то
Войнам расправляет крылья.

Гордость пала в лужу
И жизнь жестоко кусается,
В панике рыдающая медуза,
Разорванным пеплосом прикрывается.

Душу пронзают грозы
И солнышко затмевают тучи,
Текущие ручьём слёзы
Вытирают трясущиеся ручки.

Здание утопало в тумане
Явь окутывая вечным сном,
А сердечная рана
Увековечилась рубцом.

Узрев осквернивший храм,
Афина прокляла жрицу.
Явив свой злостный шарм
Разъярённой птицей.

Ненаказуем Посейдон.
Ведь он – верховный Бог.
И его водный трон
Смоет тысячи дорог.

Блики разбитой судьбы
Поглощает мрачный омут
И из целомудренной красоты
Медуза превращается в горгону.

Улыбка – владычица закатов,
Тускнеет павшей звездой.
Блески бриллиантовых каратов
Покрываются мглой.

Над лепестками нежнейшей кожи,
Мгновением старость повелевает.
Будто пустыня обезвоживает
То, что восторг восхищает.

Длинные локоны волос,
Что вьются волнами морей,
Ужасающей метаморфозой
Воплощаются в змей.

Грациозные пальчики
Покрылись волдырями
И солнечные зайчики
На них вспыхнули огнями.

Из эротичной фигуры
Эскиза вдохновлённых гор,
Извращаясь над скульптурой
Проклятие наращивает горб.

Отражение иссохшего леса
Руками олицетворяют ветви.
Былое благоухание эдельвейса
Затмевает запах смерти.

Афина заточила в пещере
Несчастную Медузу горгону.
Там, где волны разрезают мели,
Окровавливая мёртвую воду.

Там, где ликует поступью
Смерть и кровавые брызги.
На отдалённом острове
С отсутствием жизни.

На готическом сидит троне
Та, у кого губы искусанные.
Заточённая в пещере горгона,
А в горгоне заточенная Медуза.

Завистливое коварство
Расправилось с красотой,
Отправив в обширное царство
С не единой душой.

Восторг погребён позором
И оскал Медузы не смилуется.
Её убийственному взору
Невозможно противится.

Кто поймает взгляд
Трижды проклятой девы,
Тот пополнит её сад
Из окаменевшего древа.

Но те, кто назад не пятятся
И кому всё под руку,
Дабы прославится,
Мужественным подвигом

Идут на крайние меры,
Убивая в себе труса
Ищут тайную пещеру.
Логово скрытной Медузы

Тенью покрываются тени
И исчезают во тьме
Бдительность не дремлет.
И явь блуждает во сне,

Эхо в пустоте ликует.
Змеиным шипением,
Будто смерть душу целует.
С ужасающим умилением

Жизнь сжигает мосты
Страх властвует над ненавистью
Смелых пугают сады.
Из поверженной окаменелости

Плоть необдуманно шагает,
А душа пятится назад,
Рука меч сжимает.
И щит остерегает взгляд,

Но не так то просто
Придти за смертью той.
У кого змеиные косы
Славятся славой вековой.

И через мимолётное время,
Вновь, окаменевшие от взора,
Коллекционерным древом
Заполняют просторы.

Медузы красное платье
Впитывает кровавые веки.
Её сильнейшее проклятие
Быть изгоем вовеки.