Джангар

Следом за ним скакал златоуст Ке Джилган.

Тучей, которую с неба сорвал ураган,

Мчался скакун белопегий. Сжавшись в комок,

С камушком брошенным он бы сравниться мог!

Следом скакал самого Маха-Гала чабан —

Мудрый Цеджи. Скакун ясновидца - Улман -

Будде когда-то служил и Зункве самому,

Каждый из них наложил на него по клейму.

Он обошел уже сорок богатырей,

Он переплыл уже восемь тысяч морей,

Множество гор перешел и лесных дубрав,

Двадцать небесных и сорок земных держав.

В праздничных скачках устроенных в давние дни

В честь обручения Джангра с прекрасной рагни,

Этот Улман имел несчастье прийти

Первым, опередив Аранзала в пути

На расстоянье длиною в аркан. И нойон,

Этой победой чужого коня разъярен,

Несправедливого гнева сдержать не мог.

Молотом, сделанным славным Кеке, разбил

Щиколотки передних Улмановых ног.

С этих-то дней передние ноги коня —

В бабках - похожи на головы крупных кобыл...

Следующим за провидцем, бронею звеня,

Мчался Гюзан Гюмбе на коне вороном,

И вороной — прославленным был скакуном,

Тоже летел безудержной мысли быстрей!

А позади, вдалеке, скакал Аранзал:

Опередили двенадцать богатырей

Джангра Богдо на несколько дней! И сказал

Джангар-нойон обленившемуся скакуну:

«Ну, быстроногий мой Рыжий! Мы скачем в стран

Лютых мангасов, за Хонгра мы вступим в бой.

Видел ты: больше, чем собственною женой,

Милой женой, разделяющей ложе со мной,

Священногривый мой, дорожил я тобой!

Больше, чем сердцем, воинственным сердцем своим,

Больше, чем сыном, единственным сыном своим,

Жемчужнохвостый мой, дорожил я тобой!

Так полети, быстроног и зорок, теперь!

Право, не знаю, кто больше мне дорог теперь:

Сам я - нойон, или Хонгр, Алый мой волк!

Голод и жажду, холод и зной претерпи.

А позабудешь ты свой богатырский долг —

Ноги твои разбросаю в безлюдной степи,

Чтобы насытить воронов и червяков!

Женщинам рыжую шкуру твою подарю —

Им пригодится для выделки бурдюков!»

Мчался гривастый, внемля богатырю,

Но до конца выслушивать речи не стал

И перепрыгнул через высокий сандал.

Конь удалой, раскрыв огнедышащий рот,

Легкой стрелой поскакал по степи вперед.

Под вечер Джангар Алтана Цеджи настиг.

Сняв белоснежный шишак, воскликнул старик:

«Джангар, мудрый в совете, отважный в борьбе!

Светоч, народам указывающий путь!

Благополучно желаю добраться тебе

До государства чудовищ и Хонгра вернуть».

И вопросил великий нойон: «Скажи,

Много ли минуло дней, как ты, мой Цеджи,

Из виду пыль потерял вороного коня,

Принадлежащего исполину Гюмбе?»

Молвил Цеджи: «Ответить могу я тебе.

Это случилось, владыка, третьего дня...»-

И не закончил провидец речи своей:

Он от нойона отстал на пятнадцать дней.

Свежему ветру повеять нойон приказал.

Ветер повеял. Быстрей побежал Аранзал,

Десять богатырей властелин обогнал,-

Савар скакал вдалеке, а за ним - Санал,

Джангар догнал его через четыре дня.

Крикнул Санал в прекрасное ухо коня:

«Мой быстроногий скакун! До конца пути

Не отставай, с Аранзалом вместе лети,

Если посмеешь отстать, вот этим клинком

Жизни лишу тебя!» Соединив удила,

Кони летели четыре недели рядком,

Чудилось: наземь единая пена текла.

* * *

Савар Тяжелорукий на буром коне

Первым достиг далекой мангасской земли,

И поскакал он по необъятной стране...

Женщина пожилая сидела вдали

И собирала отбросы бурной реки...

Где только топлива не найдут бедняки!

Блеском очей темно-бурого скакуна,

Желтым сияньем секиры ослеплена,

На чужеземца поглядывала она

Из-под ладони... Спросил ее Савар тогда:

«Слушай, сестра, не знаешь ли ты, куда

Спрятали полоненного богатыря,

Что побежден Цаганом в честной борьбе?»

Та повернулась к нему спиной, говоря:

«Может быть, он доводится братом тебе?

Может быть, хочешь Цагана теперь наказать?

Что же, сказать — не сказать, сказать — не сказать?..—

Поколебавшись, сказала: — Была не была!

И почему не сказать? Четыре кола

На ночь вбивали в ноги и руки его,

Днем истязали его беспрерывно бичом.

Восемь недель продолжались муки его.

Целая рать издевалась над силачом.

Колья сломались, и растянулись бичи,

А не смогли погубить его палачи,

Жив еще пленник стараниям их вопреки.

Плачут о нем старухи и старики!

Видя, что нет погибели силе его,