Героический эпос народов СССР. Том второй

Когда пехлеваны и военачальники удалились, Джунун с позволения паши тоже покинул дворец. Сомнения не покидали его. Он шел и думал: "О, невезение! Весь свет я обошел, нет такого уголка, где бы я не побывал, нет такого человека, с которым бы я не встретился, и только в Ченлибеле не довелось мне побывать, с одним лишь Кёр-оглы не пришлось познакомиться!"

С этими горькими мыслями приветствовал Джунун забрезжившее утро. Едва солнце встало над горой, взял он посох, перекинул через плечо саз и пустился в дорогу. Быстро шел, долго отдыхал, тихо шел, мало отдыхал, ветром летел, над родниками склонялся и наконец достиг Ченлибеля на Чарадаге.

Удальцы в одночасье доложили Кёр-оглы, что прибыл ашуг эрзерумского Джафар-паши, знаменитый Джунун.

Кёр-оглы с добрым словом вышел ему навстречу, взял под руку и, как почетного гостя, провел в свои покои.

После взаимных приветствий были расставлены на дорогой скатерти всевозможные яства. Кёр-оглы проявил такое радушие, какого Джунун отродясь не видывал. Ровно пятнадцать дней и пятнадцать ночей гостил эрзерумский ашуг в доме Кёр-оглы. Ел, пил, играл на сазе, распевал любимые песни, шутил с удальцами. На шестнадцатой заре он сказал Кёр-оглы:

— Отчаянный Кёр-оглы, пятнадцать дней я обременял тебя и доставлял тебе неудобства и хлопоты. Позволь мне теперь покинуть твой гостеприимный дом!

— Любезный Джунун, прошу тебя, не уезжай! — отвечал ашугу Кёр-оглы. — Живи здесь, будь другом нашим!

— Благодарю тебя, Кёр-оглы, я немало сказов слышал о тебе. Одни тебя — хвалили, другие — хулили. Но лучше один раз увидеть самому, чем сто раз услышать от других. Остаться у тебя навсегда было бы праздником для сердца моего, но неволен покуда так поступить. Я — ашуг, а у таких, как я, не в правилах забывать людей, чей хлеб-соль они ели. Для того чтобы перейти к тебе, я обязан испросить позволения человека, хлеб которого ел до этого.

— Воля твоя, ашуг, — вздохнул Кёр-оглы — Если уйти решил — иди! Но помни: не обольщайся благосклонностью пашей и ханов. Мой отец тоже всю жизнь верой и правдой служил Гасанхану, а под конец получил награду: повелел хан вырвать ему глаза. Желаешь вернуться — возвращайся, но если Джафар-паша притеснять тебя станет, помни: мой дом — твой дом!

Приложив ладони ко лбу и сердцу, поблагодарил ашуг великодушного Кёр-оглы. А когда попрощался он с лихими удальцами и луноликой Нигяр-ханум и вышел на дорогу, чтобы пуститься в обратный путь, Дели-Мехтер подвел к нему оседланного скакуна.

— Садись, ашуг, верхом быстрей доберешься! — сказал Кёр-оглы.

Скромный ашуг отвечал, что не может принять такого дорогого подарка, но Кёр-оглы настаивал принять его дар:

— Этого оседланного скакуна дарит тебе Нигяр-ханум, в переметной суме шелковый мешочек, а в нем сто золотых, — передашь их своей семье.

Дели-Гасан подал стремя, а Демирчи-оглы посадил ашуга в седло. Джунун сердечно поблагодарил Нигяр-ханум и пустил коня в сторону Эрзерума.

Пожелаем ашугу счастливого пути. Пусть он скачет в Эрзерум, а я тем временем расскажу вам о Телли-ханум.

Телли-ханум приходилась родной сестрой Джафар-паше. Была она стройна, лицом красива, а храбрости ее мог позавидовать даже мужчина. Ходила стоустая молва меж людей о том, что однажды Джафар-паша приказал возвести дворец в саду, окружить его сорока стенами и заточить там Телли-ханум. Этот дворец был так охраняем, что и птица не могла бы проникнуть в него или вылететь оттуда. Томилась девушка своим заточением, но не смела перечить брату. Как-то раз сидела она, печальная, в светелке своей, вдруг вбежала запыхавшись одна из прислужниц и выпалила:

— Ханум, что ты сидишь? Ашуг Джунун возвратился из Ченлибеля от удалого Кёр-оглы. Не с пустыми руками вернулся он: на гнедом иноходце дареном и со ста золотыми туманами.

— Ступай позови его, — приказала Телли-ханум. — Пусть поведает, что это за человек Кёр-оглы. Постарайся так провести ашуга в мои покои, чтобы ни одна душа о том не проведала. Будь осторожна, если прознает брат мой, что встречалась я с ашугом, он сдерет с тебя и меня шкуры, велит набить их соломой и сделать чучела.

Шустрая служанка пришла в восторг от таких слов. Опрометью кинулась она за дверь. И часа не прошло, как вернулась она в сопровождении Джунуна.

Он никогда раньше не видел Телли-ханум, только слышал о ней. Пером не описать, как поражен был вошедший дивной красотой этой девушки. Столь прекрасна она была, что, казалось, говорила луне: "Ты не выходи — я выйду", — реке говорила: "Скройся — я течь буду". Поклонился Джунун и присел в сторонке.