Еврипид: Вакханки

Был верен слух.
О, зрелище печальное! О, горе!

Отец, гордись! Да, дочерей таких
Еще никто из смертных не посеял…
И сестрами гордись, но больше мной:
Ты знаешь, как я от станка шагнула?
Зверей, отец, руками я ловлю…
Вот полюбуйся на мою добычу,
И пусть она украсит твой дворец.
Прими ее обеими руками
И, ловлей дочери гордясь, на пир
Зови друзей. Теперь вполне ты счастлив…
Конечно, счастлив – героинь отец!

О, скорбь, – ее не смеришь, не оглянешь!
Убили вы – вот дело жалких рук.
Да, славную богам повергла жертву
Ты, что зовешь нас с Фивами на пир.
Да, горе нам: тебе, Агава, горе,
А за тобой и мне. Он, этот бог…
Был справедлив, конечно, но, жестокий,
Не пощадил и рода своего.

Как портит старость человека, боже!
Угрюмый голос, неприветный взор…
Эх, хоть бы сын мой в мать пошел и стал бы
Охотником лихим, за диким зверем
В толпе гоняясь молодых фиванцев…
Да где ему! Он только с богом может
Бороться. Хоть бы ты его, отец,
На ум наставил… Впрочем, где же он?
Пред облик мой его вы призовите,
Чтоб в блеске счастья на меня взглянул.

О, горе, горе! Если только все,
Что сделали, поймете вы, – ужасна
Скорбь ваша будет. Если ж навсегда
Пребудете в безумии, то в горе
Своем вы хоть мечтою насладитесь…

Да что же тут дурного? Где тут горе?

В эфир сначала взор свой погрузи.

Изволь. Что там увидеть я должна?

Все тот же он? В нем перемены нет?

Да, будто ярче стал он и лучистей.

А то… волненье… улеглось оно?

Не знаю, что ты говоришь; но будто
В себя я прихожу теперь, отец.

Могла б ты ясно на вопрос ответить?

Да; прежнее забыла я, отец.

В чей дом вошла ты с песнью Гименея?

За Эхиона отдал ты меня.

А сын какой у твоего был мужа?

Пенфей – сын мой и мужа моего.

А чья глава в руках твоих, Агава?

Чья? Это лев. Так мне сказали там.

Вглядись в него, – труд невелик, дитя.

Что это, боги? Что я принесла?

Гляди, гляди, пока совсем признаешь!

Я вижу, – о! Я вижу смерть свою.

Что ж, голова на львиную похожа?

Нет! Голову Пенфея я держу.

Что, не признавши, обагрила кровью!

Убил-то кто? Как он попал ко мне?

О, злая истина, пришла ты поздно.

Ах, сердце не на месте; не томи!

Убийца ты; а помогали сестры.

Где ж он погиб? В чертогах или где?

Где Актеон собаками растерзан.

Да как же на гору попал несчастный?

Пошел глумиться над служеньем вашим.

А мы, отец? Как мы ушли туда?

В вакхическом восторге бросив Фивы.

Я поняла: нас Дионис сгубил.

Разгневанный, что вами не был признан.

Но где же тело дорогое сына?

С трудом его собрал я и принес.