Публий Назон Овидий: Героини Овидия

Демофоонт, что к своей хозяйке, Родопской Филлиде, [11] Родопа – гора во Фракии, тепер. Деспоти-Даг.
Дольше, чем ей обещал, не возвращаешься ты?
Только рога у луны до полного круга слилися,
Бросила якорь твоя к нашему брегу ладья.
Месяц четырежды гас, четырежды вновь нарождался,
А на Сифонских [12] Сифонский – Фракийский, по Сифону, сыну Нептуна, царю Фракийского Херсонеса. – Актэ – старинное название Аттики, царем которой был отец Демофоонта, Тезей (ср. стих 13). волнах нету Актейских судов.
Если ты дни перечтешь, как наша любовь их считала,
Раньше ль законного дня жалоба наша звучит?
Долго надеялась я. Едва осмеянию веры
Верится; лишь вопреки сердцу виню я тебя.
Сколько лгала я себе за тебя, примечала как часто,
Точно стремительный Нот белые нес паруса.
Как я Тезея кляла, что сына пустить он не хочет,
Но твоего корабля, может быть, он не держал.
Как я дрожала, пока ты плыл по течению Гебра, [13] Гебр – река во Фракии, в древности известная своей ледяной водой.
Чтобы седая волна твой не пожрала корабль.
Часто, прося у богов, чтоб ты был здоров, беспощадный,
Я на святых алтарях ладан с молитвою жгла;
Часто, видя, что ветер и небу приветен, и морю,
Я говорила в душе: «Если здоров, то придет».
Верное сердце о всем, что спеху бывает помехой,
Думало, сколько тому я вымышляла причин.
Но не вернулся злодей! Ни боги, которыми клялся,
Не воротили тебя к нам, ни Филлиды любовь.
Демофоонт, ты ветрам признания предал и парус:
Нет их назад, парусов! правды в признаниях нет!
Чем-же грешна я, скажи? – одною любовью безумной.
Но послужила тебе эта во благо вина.
Я злодейка в одном: тебя приютила, злодея,
Но и злодейство мое только услуга тебе.
Где же ты, верность и честь, и руки пожатье с рукою,
Где ты, на лживых устах столько звучавший мне бог?
Где Гименей тот, кого обещал ты на долгие годы,
Нашего брака с тобой и поручитель, и вождь?
Морем клялся ты мне, удрученным волнами и вихрем,
Часто где путь твой лежал, часто и будет лежать,
Клялся и дедом [14] Дед Демофоонта – Эгей, по которому названо Эгейское море своим, – коль только и тот не измышлен, —
Кто усмиряет морей вихрем изрытую гладь,
Клялся Венерой и мне нанесшими тяжкие раны
Луком – доспехом ее, факелом жаркой любви,
И благосклонной Юноной, хранящей законное ложе,
И богини святым таинством жгущей смолу. [15] Разумеется мать – Церера, искони почитаемая в Аттике.
Если б из стольких богов оскорбленных каждый задумал
Мстить за свое божество, к мести не стало б тебя.
О безумье! сама я лодки чинила худые,
Чтобы на крепких судах мог от меня ты бежать;
Весла сама я дала, – на них и пустился ты в бегство.
Ах, от своей же руки горькие раны терплю!
Веру дала я речам, рекою струившимся, лживым,
Веру я роду дала и родовым божествам,
Веру дала я слезам; и в них, знать, притворство возможно,
Есть искусство и в них: только вели – побегут.
Веру дала и богам; но надо ли столько залогов?
С малою долей их мог бы ты мной завладеть.
Горе не в том, что тебе дала я жилище и пристань:
Только б остались они крайней услугой моей!
Стыд, что пристанище я венчала супружеским ложем,
Стыд и позор, что свое тело тебе предала.
О, перед этою ночь, когда бы была и последней
Ночью моею, и в гроб чистой Филлида легла!
Но понадеялась я, затем что тебе послужила, —
Ведь по заслугам всегда вправе надеяться мы.
Много ли подвига в том – обмануть доверие девы!
Нет, не таких простота стоила наша наград.
Так, обманули твои влюбленную женщину речи, —
Боги, да будет твоих подвигов это венцом!
Пусть изваянье твое поставят в Эгейской столице,
А пред тобою отец встанет во славе своей:
С ним пораженный Скирон и грозного гибель Прокруста [16] Скирон – морской разбойник, грабивший между Мегарой и Аттикой (Метаморфозы VII 444). О другом легендарном грабителе, Прокрусте, вошедшем в пословицу о «Прокрустовом ложе», ср. там-же ст. Будущие темы «Метаморфоз», вообще, часто попадаются уже в молодых произведениях поэта.