Дигенис Акрит

жребий пал, на младшего из братьев,
Того, кто родился на свет с сестрой одновременно.
А старший, умастив его перед началом битвы,
Сказал [44] ... сказал... С этого места начинается рукопись 9. в напутствие: «О, брат, пусть крики не тревожат [45] в А 324 ел, и Э 1 сл. слова эти произносит мать братьев.
135 И не страшат тебя ничуть, удары не пугают.
Завидев обнаженный меч, не обращайся в бегство,
Не отступай, какая бы опасность ни грозила,
Не бойся за себя — страшись лишь матери проклятья,
И с помощью ее молитв врага ты одолеешь —
140 Ведь не допустит наш господь, чтоб стали мы рабами.
Иди, дитя, приободрись и не страшись нисколько».
К востоку обратясь лицом, они воззвали к богу:
«Не потерпи, о, господи, чтоб мы рабами стали».
И вслед за тем, обняв его, сказали напоследок:
145 «Да будет помощью тебе родителей молитва!»
Вот на породистого сел коня он вороного
И опоясался мечом, копьем вооружился,
Дубинку в сумку положил, и знамением крестным
Со всех сторон он оградил себя перед сраженьем,
150 Затем копя погнал вперед и выехал на поле,
Мечом сначала поиграл, потом копьем искусно,
И начали над юношей смеяться сарацины [46] Сарацинами (Σαρακηνοί, saraceni,— этимология неясна; м. б. связано с араб, shark! — восточный) в первые века н. э. греческие и римские авторы называли кочевые племена Сирии и Аравии. В средние века название это было перенесено на всех арабов, а позже — вообще на мусульман. :
«Глядите, что за молодца поставили сражаться —
Сражаться с тем, кто в Сирии победами прославлен!»
155 Но был там дилебит один, акрит [47] См. выше, прим. к 45. Интересно, что почетное прозвище акрита (см. прим. к 2) дано здесь «сарацину». Здесь можно видеть одно из проявлений расовой терпимости, характерной для поэмы. из сарацинов,
И он при виде юноши сказал эмиру тихо:
«Гляди, с каким искусством он пришпоривает лошадь,
Как обращается с мечом и как копьем играет,
А все это — свидетельство уменья и отваги;
160 Смотри же, осторожен будь, как с юношей столкнешься».
И выехал вперед эмир, на скакуне гарцуя,
Отваги преисполненный и страх внушая взорам;
Блистали в солнечных лучах доспехи боевые,
И голубое с золотом копье в руке держал он;
165 Собрались все вокруг тогда, чтобы увидеть битву.
А конь резвился весело, внушая изумленье:
То все четыре он ноги соединял вдруг вместе
И оставался недвижим, как будто бы в ловушке,
То в бег пускался так легко, с такою быстротою,
170 Что он, казалось, по земле летит, а не ступает.
И радость ощутил эмир — с улыбкою веселой
Погнал он сразу же коня и выехал на поле.
Словно клекочущий орел, словно дракон шипящий,.
Как лев рычащий, юношу хотел он уничтожить,
175 Но во мгновенье ока тот врага отважно встретил,
И сшиблись копьями они, и поломались копья,
И ни один из них не мог соперника осилить.
Вступили в рукопашную [48] Вступили в рукопашную... έσω-θεν χείρας Βδντες. Ср. VI, 687 (εσω χει,ρί). они, мечи извлекши,
Друг с другом продолжали бой, рубились час за часом,
180 Звучало эхо средь холмов, и грохотали горы,
И кровь сражавшихся лилась и обагряла землю,
И кони были в ярости, а зрители дивились:
Покрылись ранами бойцы, но ни один не дрогнул.
Когда же взорам сарацин явилось это чудо,
185 То перед рвеньем юноши исполнясь восхищенья,
Перед безмерной стойкостью [49] ... стойкостью ... (в тексте — εκστασιν). Принято толкование Дж. Маврогордато: ενστασιν. , отвагой благородной,
К эмиру обратились все, вскричали в один голос:
«О мире [50] О мире. .. здесь в этом значении употреблено αγάπη ср. VI, 277). попроси его и прекрати сраженье,
Чтоб зла не причинил тебе ромей отважный этот».
190 И повернул назад эмир, и в бегство обратился,
И пораженье испытал кичащийся чрезмерно —
Ведь никогда не назовешь достоинством кичливость.
Отбросил меч он в сторону, поднявши кверху руки,
И по обычаю своих сложил крест накрест пальцы [51] ... сложил крест-накрест пальцы . . . (τους δάκτυλους έσταυρωεν). В А 391, Э 53, говорится, что эмир просто показал палец (Τον δάχτυλον ίΖειξεν), что сопоставляется П. Бернхардом (Eine heute noch in der islamischen Welt gebrauchliche Form des Tauhid in dem Epos von Dijenis Akritas. Actes du X Congres international d' etudes bysantines. Istanbul. 15—21. IX. 1955. Istanbul 1957, p. 260) с употребительным у мусульман поднятием указательного пальца,— символ веры, признание того, что бог един. ,
195 И обратился к отроку с такими он словами:
«Довольно, славный юноша,— победа за тобою.
Сестру свою теперь бери и всех, кто в плен захвачен».
Покинувши ристалище, пошли они к палатке,
И можно было увидать, как радостные братья,
200 Воздели руки высоко и стали славить бога,
Так говоря: «Господь, лишь ты один хвалы достоин,
Кто уповает на тебя, позора не увидит».
Исполненные радости они обняли брата,
Целуя голову его, целуя его руки,
205 И все [52] ... И все... букв.: «оба» (αμφότεροι). Такое же употребление этого слова встречается и ниже (II, 244, где также идет речь о братьях; IV, 213 — о Дигенисе и его спутниках; VI, 177 — о трех апелатах). с горячею мольбой к эмиру обратились:
«Отдай же нам, эмир, сестру, согласно обещанью,
И сердце наше успокой, охваченное горем».
Тогда ответил им эмир, от них скрывая правду:
«Вручаю вам печать свою — палатки обойдите,
210 Ищите, где желаете, осматривайте лагерь,
И отыскав свою сестру, домой идите с нею».
А те с великой радостью печать эмира взяли
И принялись за поиски, не ведая обмана.
Искали, где могли они, искали безуспешно,
215 Когда ж печали полные пошли назад к эмиру,
То земледельца встретили из сарацинов родом,
И через драгомана стал тот спрашивать у братьев:
«Что ищете вы, юноши, из-за кого скорбите?».
Ответили они ему, слезами заливаясь:
220 «Похитили вы девушку, сестру родную нашу,
Не можем мы найти ее, и жизнь нам стала в тягость».
Тогда, вздыхая, сарацин сказал в ответ искавшим:
«Обрыва вы достигнете, пройдя через ущелье,—
Там перебили мы вчера красавиц благородных,
225 Что отказались нашему желанью покориться».
Погнали братья лошадей, подъехали к обрыву,
Убитых много [53] Убитых много... Ср. с описанием убитых у Гелиодора («Эфиопика» I, 3), там нашли и кровью обагренных,—
Иная обезглавлена, без рук, без ног другая,
У третьей — вспоротый живот, отрублены все члены,
230 И опознать замученных никто б не смог на свете.
И охватила братьев скорбь при зрелище ужасном,
Подняли прах они [54] ... Подняли прах они... Ср. эпизод из прозаического романа Евстафия Макремволита (XII в.) («Исмина и Исминий», X, 10 (Erotici scriptores graeci, I Л, ex. гее. R. Hercher. Lipsiae, 1859, p. 159—286). с земли и головы посыпав,
В отчаяньи рыдали все, стенанья шли из сердца:
«Какую взять из этих рук и из голов оплакать?
235 Какой обрубок нам узнать и матери доставить?
За что, сестра прекрасная, бесчестно ты убита?
Скажи, душа сладчайшая, как все это случилось:
Зачем лишила света нас, безвременно угаснув?
Как руки варваров тебя на части разрубили?
240 И как не отнялась рука жестокого убийцы,
Что сострадания не знал к твоей красе чудесной
И не проникся жалостью, твой дивный голос слыша?
О благородная душа! Перед лицом позора
Ты смерть охотно предпочла и страшное убийство.
245 Скажи, сестра любимая, душа и сердце наше,
Как отличим теперь тебя от остальных убитых?
Неужто отнято у нас и это утешенье?
О час, страшнее всех других, и день, несчастья полный,
Да не увидишь солнца ты, не озаришься светом,
250 Да ввергнет в мрак тебя господь — сестру родную нашу
Бесчестно и безжалостно злодеи изрубили!
С какою вестью явимся мы к матери скорбящей?
Зачем завидовало ты красе сестры, о солнце [55] Обращение к солнцу (ср. А 450 ел, Э 88—94), встречающееся у Евстафия Макремволита (см. предыд. прим.),— характерный пример сохранения следов античных верований в византийской народной поэзии и художественной литературе. ,
И погубило девушку, что блеском всех затмила?».
255 Так и не смог никто из них сестру найти родную,—
Могилу сделали одну, зарыли всех убитых,
И со слезами горькими и со скорбящим сердцем,
К эмиру тотчас возвратясь, в отчаяньи сказали:
«Эмир! [56] Эмир! ... В отличие от ГФ в других версиях братья обращаются на этот раз к эмиру с бранью, называя его «сирийской собакой» (κύων της Συρίας — А 477, Т 42; σκύλε τής Συρίας — Э 129). Сестру назад верни, а не вернешь — убей нас,
260 Ведь без нее никто из нас домой не возвратится,
И смерть нам легче вынести, чем вынести утрату».
Когда услышал то эмир и их печаль увидел,
Он братьев начал спрашивать: «Чьи дети вы? Откуда?
Какого рода отпрыски? В какой живете феме [57] О фемах см. выше прим. к 6. ?»
265 «Мы в Анатолике [58] Фема Анатолии с городами Аморий и Иконий лежала к западу от Каппадокии живем, мы из ромеев знатных,
И происходит наш отец из рода Киннамадов,
А наша мать — из рода Дук, и Константин ей предок [59] Относительно генеалогии Дигениса по материнской линии в разных версиях поэмы содержатся противоречивые сведения (см. стр. 139 сл.). Киннамады — известный в Византии род, по-видимому, парфяно-армянского происхождения; еще более знаменитый византийский род — Дуки, ведшие свое происхождение, согласно историкам Зонаре и Вриеннию, от двоюродного брата императора Константина Великого (306—337) и давшие ряд крупных деятелей. Дед Дигениса по матери называется потомком Киннамадов также в Т 54? А 490, где он носит имя Аарон. ГФ IV, 54 называет его Антакином из Киннамадов, Т 834, А 1367 — Андроником из Киннамадов, 0 1 — Андроником, А 22—23 — «Аароном... на сирийском языке, Андроником — на греческом». Вместе с тем, согласно А 20, 489, Т 54, Э 137, он — потомок Дук. Т 56, А 491, Э 146 называют его отца Муселомом (см. стр. 140). Жена его, бабка Дигениса, именуется в поэме стратигиссой (так же, как впоследствии и мать жены Дигениса) и носит в А 30, О 19 имя Анны. Т 839, А 1372 также причисляет ее к Дукам, а Т 57, А 492, Э 138 — к семейству Кирмагастров (Κυρμαγάστρων); А 29, 493 и Alt 323 дают разночтения этого имени. В 267 стихе возможно имеется в виду Константин Великий. .
Стратигами поставлены дядья и братья наши,
Двенадцать их у нас [60] ... дядья и братья (собственно, двоюродные братья — εξάδελφοι) наши, двенадцать их у нас ... Т 59, Л 494, Αχ 323, Э 139 говорят о двенадцати дядьях и шести двоюродных братьях. в семье — вот от кого мы родом.
270 В изгнанье ныне наш отец из-за причины глупой [61] ... из-за причины глупой . . . —Βιά τίνα μωρίαν, ср. А 495. Интересное чтение дает Э 140; Ъ\,а μούρτη και $ιά φουσσάτα, что означает, возможно: «за мятеж войска». ,—
Доносчики какие-то несчастье причинили;
Да и самих нас не было, когда ты к нам ворвался,—
Служили мы стратигами, границы охраняя,
А окажись мы у себя — все б кончилось иначе,
275 И даже в дом наш никогда войти б вы не посмели;
Но не застал ты нас, и вот, легко тебе хвалиться.
О высший средь эмиров всех и первый из сирийцев,—
Да сможешь ты Багдад [62] Багдад (см. выше, прим. к 6) является одним из религиозных центров ислама. почтить! — Скажи теперь нам, кто ты,
И если наши родичи вернутся из похода,
280 И если из изгнания отец домой вернется,
Знай, что разыщем мы тебя, где б ты ни очутился,
И дерзость не останется твоя без наказанья».
«О, юноши прекрасные,— эмир ответил братьям,—
От Хрисоверга [63] В Т 78, Л 516 отец эмира назван Хрисохерп, в Аг 323 — Хрисотерп. О его подвигах см. ГФ, II 60 сл. Возможно тождествен вождю павликиан Хрисохиру, убитому в 872 г. (см. стр. 142) Павликиане в тот период часто заключали союзы с мусульманами, и браки между ними не были редкостью. я рожден, а мать моя — Панфия [64] Панфией (Πανθία) мать эмира названа также в Аг 323. Это же имя носит мать Исмины в романе Евстафия и мать Левкиппы у Ахилла Татия. Не исключено, что оно взято из «Киропедии» Ксенофонта (IV, 6,11 сл.), где рассказывается история верной супруги Πάν&εια. Т 3067 и А 516, 4303 называют ее Спафией (Σπα&ία). ,
285 Дед прозывался Амброном [65] Амброном (5/Αμβρων) дед эмира по матери зовется и в других версиях. Возможно, тождествен эмиру Мелитины (город в западной Месопотамии) Омару, убитому в 863 г. (см. стр. 141). и дядя мой — Кароес [66] Кароесом (Καρόης) дядя эмира назван и в других версиях поэмы. Сопоставляется с павликианским вождем IX в. Карвеасом (см. стр. 142). .
Ребенком маленьким я был, когда отец мой умер,
И поручила меня мать сородичам-арабам.
У них воспитывался я в законе Магомета [67] . . ,в законе Магомета... Место испорченное: είς το ευ μετά πόθου (ср. А 519, Т 81). Принято чтение Д. Маврогордато (εις Μωαμέτ τήν πίστιν), учевшего конъектуру К. Сафы и Э. Леграна. ,
Когда ж увидели они, как счастлив я в сраженьях,
290 То сделали владыкою над всей землей сирийской
И дали мне три тысячи копейщиков отборных.
Всю Сирию я подчинил, взял Куфер [68] ... Куфер ... В рукописи ГФ читается Κο*5φε, исправленное Э. Леграном по Т 86 и А 524 на Κουφερ. Грегуар отождествляет его с Куфой (Kufa), расположенной в Южной Месопотамии на западном рукаве Евфрата. Город этот подвергался в IX—X вв. неоднократным набегам арабов. С XII в. приходит в запустение. во владенье,—
Пускай немного похвалюсь, но говорю вам правду,—
Прошло немного времени, Ираклию [69] Об Ираклии (Иракле) см. выше, прим. к 50. разрушил
295 И овладел Аморием, Икония достигнув [70] . . И овладел Аморием, Икония достигнув, (το Άμόριν δέ καταλαβών άχρι του ^Ικονίου), ср. выше, прим. к 1,8. Иконий по смыслу назван здесь как пункт, достигнутый вслед за Аморием, между тем как он расположен значительно юго-восточнее последнего. Дж. Маврогордато («Digenis Akrites», p. 20) предполагает, что текст здесь испорчен и первоначально содержал название Акроина (Άκρόϊνον) — города во Фригии, северо-западнее Амория, где греки сталкивались с арабами в VIII в. А 525 дает вместо Икония неизвестный ^Ιφερ (ср. Т 87 — >Ιφέριν). .
Я усмирял разбойников и всех зверей свирепых,
И ни стратиги, ни войска мне не были преградой,
Но вот сражен я женщиной, затмившей всех на свете,
Сжигает красота меня, а слезы девы — сушат,
300 И жгут любимой жалобы. Что делать мне? — скажите.
Из-за нее вас испытал,— хотел узнать получше,
Тоскует по родным она и плачет непрестанно.
Во всем признаюсь я теперь и истину открою:
Коль честь вы мне окажете и в шурины возьмете,
305 То ради чудной красоты сестры любимой вашей
Я в христианство перейду [71] . . . Я . . . перейду . . . (νά γένομαι). Здесь характерное для языка поэмы употребление конструкции с νά в значении будущего времени, взамен исчезающих форм древнего futurum. Вместе с тем современная форма с θά (из д-ίλω νά) еще не входит в употребление. , в Романию отправлюсь.
Узнайте правду — поклянусь великим я пророком —
Не знал я ласки от нее и не слыхал ни слова.
Берите же пропавшую — в моей она палатке».
310 И услыхав его слова, охваченные счастьем,
Приподняли палатки край и, внутрь когда вступили,
На покрывале золотом нашли они ту деву.
Лежала там она — Христос! —окружена сияньем,
И были переполнены глаза ее слезами.
315 А братья подняли сестру, в объятья заключили
И каждый целовал ее с великим изумленьем,—
Ведь всякий, кто отчаялся, не ликовать не сможет,
Коль счастье вдруг придет к нему негаданно, нежданно [72] В тексте: παρ'έλπίδα. . . 'ανελπίστως. Такое близкое расположение одних и тех же или схожих по звучанию слов — весьма употребительный прием в «Дигенисе Акрите».
В удел достались горе им, и слезы, и стенанья,
320 И тут же счастье к ним пришло, какого не бывало.
Великой радости полны, они ее ласкали,
Не в силах слезы удержать, и с плачем говорили:
«Жива, ты, милая сестра, душа и сердце наше!
Считали мы, что ты мертва, изрублена мечами,
325 Но красота спасла тебя, любимая, от смерти.
Краса в убийцу, и в того вселяет состраданье
И заставляет недругов щадить красу и юность».
Затем, эмиру обещав, торжественно поклявшись,
Что он, в Романию придя, возьмет сестру их в жены,
330 Домой они под звуки труб отправились немедля.
И изумлялись все кругом, вели такие речи:
«Какое чудо из чудес! Сколь славна мощь ромеев! [73] ... Сколь славна мощь ромеев! Гораздо лучшее чтение дают здесь У 126 и А 564: Βυναμιν Των ερώτων («сила страстей»).
Их сила победит войска, вернет свободу пленным,
Заставит веру изменить и смерти не бояться!»
335 И,вот молва стоустая всю землю облетела,
О том, как дева знатная, блиставшая красою,
Над славным войском Сирии победу одержала.
Читать дальше