Акрам Айлисли - Майский день

Акрам Айлисли

Майский день

Перевод с азербайджанского Т. Калякиной.

Т. Калякиной

Дома на склоне горы пчелиными сотами лепились один к другому. Местами на крышах еще лежал снег. Кое-где из труб поднимался дым, взахлеб брехали собаки.

Мердан стоял на горе; своим криком, свистом и пением он крепко досадил ей, пока взбирался; сейчас он стоял молча, смотрел на деревню. Дым, поднимавшийся из трубы сестриного дома, он сразу узнал среди прочих дымов, а вот голоса своей собаки никак не мог различить, хотя уже спустился вечер, деревенские псы то ли от радости, то ли со страха прямо надрывались лаем, и эхо далеко разносило их голоса. Это Мердану сразу испортило настроение, и, спускаясь в деревню, он мысленно ругал свою собаку; он считал, что раз его полтора месяца нет в деревне, эти полтора месяца пес должен лаять особенно громко. Так должен заливаться, чтоб всех собак заглушить, чтоб этот выродок Биляндар Сеттар-оглу каждый вечер его голос слышал; чтоб ни на минуту не забывал проклятый: хоть Мердана и нет в деревне, он жив - здоров, у него полный порядок, и он все равно сюда вернется. Мердан возложил на пса самую что ни на есть ответственную задачу и был уверен, что тот поймет, насколько все это важно.

Пес не лаял. Но как ни потрясен был Мердан предательством своей собаки, стоило ему подойти ближе и совсем рядом увидеть прилепленные на склоне дома, сердце его не выдержало - растаяло. От радости хотелось вопить, но Мердан не завопил. Хотелось свистнуть громко-громко... Свистеть он тоже не стал. Вместо этого он с воодушевлением продекламировал четверостишие собственного сочинения, то самое, которое написал тогда на двери клуба, на столбе в коровнике и на арке у входа в старую заброшенную мечеть:

Всем прекрасен наш чудесный Бузбулак.

Расцветает по весне здесь гузгулак.

Если б только здесь не жил один дурак,

Биляндар Сеттар-оглу, тупой ишак!

Дом Биляндара Сеттар-оглу, заведующего фермой, стоял на самом краю деревни, выше всех, из трубы у него тоже шел дым. Прочел стишок, и опять на душе тошно. И не потому, что имя ненавистное произнес, и не потому, что дом его увидел. Потому что собаку любимую его именем пришлось назвать... А пес-то молчит, не лает.

Сразу отворять калитку Мердан не стал, сначала легонько звякнул кольцом. Ни звука, собаки будто и нет во дворе. Он осторожно приоткрыл калитку, калитка скрипнула. И опять тихо. Мердан изо всех сил пнул калитку ногой - чуть с петель не сорвал, вошел во двор. Огляделся, собаки не видно.

- Джульбарс! Джульбарс!

Откуда-то послышалось жалобное, словно щенячье поскуливание. Вроде из-под айвана, где сено, - племянник прошлым летом скосил траву и под айван сложил. Мердан влез под айван и в полумраке с трудом разглядел собаку: тощая, страшная, она жалобно поскуливала в углу, пытаясь ползти ему навстречу: на шее у нее болталась цепь, другой конец цепи был прикреплен к столбу, подпиравшему айван.

- Джульбарс! Это ты?!

Собака заскулила сильнее.

У Мердана сперло дыхание, затряслись руки. Скрипнув зубами, он со всего размаха трахнул себя кулаком по лбу, в глазах потемнело, и сразу же из них потекли слезы.

Мердан снял с собаки цепь, взял ее на руки. С силой долбанул ногой по дверце курятника, куры всполошенно закудахтали. Куры на месте, значит, мальчишка только что приходил. Да и сестрица, видно, наведывалась: во дворе чисто, все прибрано... Что ж они, сволочи, собаку-то довели?

Не выпуская из рук Джульбарса, Мердан нагнулся, из дырочки под рамой достал ключ, отпер дверь. Хотел положить пса в коридоре, но пол был холодный. "Нельзя, замерзнешь. И так весь дрожишь... Что ж это ты, Джульбарс? Полтора месяца не мог без меня продержаться?! А как же я - с восьми лет без отца, без матери?! Не ожидал я от тебя, никак не ожидал... Скажешь: на цепь посадили. Ну и что? Все равно должен был держаться - назло им всем! Зачем же этот сволочонок тебя к столбу привязал?.. Ладно, разберемся, пусть только явится, подлюга!.."

В доме было уютно, прибрано. И печь топили не раз, вон и дрова сложены. Мердан устроил собаку возле печи на старом паласе: "Ложись, тут потеплее..." - зажег лампу и сразу же погасил: пусть пока не знают, что вернулся, не дай бог, сестра явится! А он домой-то шел с одной мыслью: спокойно, без всяких объяснений проспать эту ночь на своей кровати. Не меньше, чем возможное появление сестры, пугало Мердана то, что может прийти племянник: увидит свет, прибежит, а он его и прихлопнет сгоряча...