Ян Барщевский - Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастичных повествованиях

Был и другой удивительный случай. Я рубил в лесу дрова, солнце уже клонилось к вечеру. Гляжу: идут по дороге пан с чернокнижником и вдруг повернули в густой ельник. Я, по любопытству, крадусь тихонько следом и прячусь за деревом, будучи уверен, что сейчас должно свершиться какое-то чародейство. Всюду было тихо, только где-то далеко на трухлявом стволе стучал дятел. Вижу, на старом упавшем дереве сидит пан, рядом с ним стоит чернокнижник и держит за голову огромную гадюку, которая обвила своим чёрным телом его правую руку. Не ведаю, что было дальше, ибо я утёк со страху.

Третий случай был ещё страшнее. Хоть сам я того и не видел, но слыхал от надёжных людей, говорили об этом по всей округе. Ополночь наш пан, тот чёртов гость и лакей Карпа взяли в хлеву чёрного козла и отвели его на кладбище. Рассказывают, будто выкопали они из могилы покойника, чернокнижник надел на себя чамарку [53] Чамарка — казакин, мужская верхняя одежда в виде кафтана со сборками сзади. умершего, затем убил козла и его мясом и кровью стал приносить какие-то страшные жертвы. А что там делалось той ночью, нельзя вспомнить без ужаса. Говорили, что воздух заполнили какие-то страшидлы, а жуткие звери, похожие на медведей, вепрей и волков, бегали вокруг и рычали так, что пан и Карпа со страху без чувств рухнули на землю. Не ведаю, кто привёл их в себя, но только после той страшной ночи чернокнижник пропал, и никто его больше не видел. Пан всё время кручинился, хотя было у него много золота и других богатств, каких только ни захочет. Сделался он ещё более лютым, никто ему угодить не мог, даже Карпу выгнал из имения.

Когда путник рассказывал эту историю, были слышны перешёптывания слушателей: « Вот ужэ страх, так страх, аж мароз па скуры падзiраець ». А дядя отозвался такими словами:

— Верно, он сперва был фармазоном [54] Фармазон — ( фр . franc-macon) безбожник, вольнодумец, масон. или побратался с безбожниками, а человек без религии на всякое готов. Но что ж дальше?

Путник стал рассказывать дальше:

— Карпа, высланный из имения, был отдан в работники одному зажиточному хозяину. Но ему он больше мешал, чем помогал, ибо с детства жил в имении и вырос ленивым, строптивым и непослушным. До эконома [55] Эконом — управляющий панским имением. часто доходили жалобы, и тот переводил его из одной хаты в другую, но Карпа нигде долго не задерживался. В конце концов, он попросил эконома заступиться за него перед паном, чтоб дали ему хату и несколько десятин земли, дескать, если он сам станет хозяином, то будет более усердным. Пан согласился, и вот построили ему новую хату, отрезали лучшей земли, дали пару коней, несколько коров да другой скотины на развод. Наконец задумал Карпа жениться. Но ни одна хозяйская дочка не хотела идти за него замуж, потому что ни на Карпу, ни на его хозяйство никто надежд не возлагал — ведали все, что у него ни веры, ни Бога в сердце не было.

В той деревне, где жили когда-то мои родители, был у нас сосед Гарасим. Человек он был старательный, во всём у него был достаток, служил пану хорошо и подати платил исправно. Была у него единственная дочка, Агапка. Красивая была девчина: свежая, румяная, как спелая ягода. Бывало, как принарядится да придёт на ярмарку с лентой в косе, в красной шнуровке [56] Шнуровка — женская верхняя одежда в виде безрукавки, которую зашнуровывают спереди. — светится, как маков цвет, люди не могут на неё наглядеться. Каждый любил с нею поплясать, и дударь для неё играл охотней. Ах! признаюсь: и мне в ту пору она так запала в душу, что и сейчас вздыхаю, вспоминая её.

Понравилась она и Карпе, и решил он обязательно добиться её. Но, зная, что девушка его не любит, а родители не хотят себе такого зятя и сватов, присланных от него, не приняли, он, чтоб настоять на своём, идёт к пану и просит, чтобы тот приказал Агапке идти замуж непременно за него. Родители же девушки, проведав об этом, просили эконома и всю волость [57] Волость — несколько сёл, принадлежащих одному помещику. заступиться за них, мол, Агапка ещё очень молода, не справится со всеми домашними делами, и хозяйство совсем придёт в упадок, можно ли чего хорошего от этого ожидать? По просьбе эконома и сельчан пан отложил свадьбу на другой год, а Карпе наказал, чтобы тот дал знать к этому сроку, какой прибыток получил и сколько денег заработал.

Любил и я Агапку, но о том, чтоб жениться на ней, и думать не смел. Боялся нарваться на панский гнев, да и с Карпой трудно было тягаться, он же был дворовый, водил близкую дружбу со всякими чаровниками и, если б только дознался о моём влечении к Агапке, так, верно, сотворил бы со мной что-нибудь злое. Потому я лишь скрытно в душе тосковал, просил Бога, чтоб эта невинная овечка не угодила в когти бешеного волка. Но всё случилось иначе.