Сэр Орфео

Верхом скакала в чистом поле;
И вот, примчались, наконец.
Чудесный замок и дворец
Он показал мне, стены, башни,
Леса, луга, озера, пашни
И пастбища, и дивный сад;
Затем привез меня назад
В наш сад, и усадив под древо,
Так молвил: «Завтра, королева,
Смотри же, будь на этом месте,
Под этим древом. С нами вместе
Поедешь ты и, уж конечно,
У нас останешься навечно.
А коль обманешь — быть беде,
Тебя отыщем мы везде,
И от людей не жди помоги,
Поотрываем руки — ноги,
И так, разъятая на части,
Равно ты будешь в нашей власти».
Орфео, выслушав рассказ,
Вскричал: «Увы! Беда у нас!
О, королева и жена,
Мне без тебя жизнь не нужна!»
У всех он спрашивал совета:
Что делать? Не было ответа.
И вот, назавтра, в час полденный,
Король, в доспехи облаченный,
И десять сотен с ним — вся рать
Пришла под яблоней стоять,
Полна решимости и гнева,
А в середине — королева.
Сомкнув ряды, они стоят
И клятву верную творят:
Мол, все поляжем, как один,
Но леди им не отдадим.
И все ж оттуда, из — под древа,
Исчезла как — то королева —
Никто не знал, куда и как
Ее унес волшебный враг.
Тут крик и слезы, и стенанья!
Король ушел и без сознанья
В своих покоях на пол пал,
И так он плакал, так рыдал,
Что мог и умереть не в срок.
Никто ему помочь не мог.
Потом велел собраться лордам,
Всем эрлам и баронам гордым,
И произнес пред ними речь:
«Милорды, мой престол беречь
И земли оставляю я
Дворецкому — за короля,
Что б ни было, пусть править он
Моею властью облечен.
А я, без лучшей королевы
Оставшись, ни единой девы
Я не желаю зреть отныне,
Ни жен, но удалюсь в пустыни
И проведу остаток дней
В лесной глуши среди зверей.
Когда ж умру я, сей момент
Вы созовите парламент,
Избранья ради короля.
Да будет так, как волю я».
И тут собравшиеся в зале
Все разом в голос зарыдали,
И слова внятного сквозь слез
Ни стар, ни млад не произнес,
Но разом пали на колена
И так, коленопреклоненно,
Молили, не бросал бы трон.
«Я все сказал!» — ответил он.
Весь королевский свой надел
Он бросил, только плащ надел,
Презрев богатые одежи —
Камзол и прочие, но все же
С собою арфу взял, и вот,
Босой выходит из ворот
Один — о горе! — как беглец.
Кто был король, носил венец,
Тот с непокрытой головой
Теперь покинул город свой.
По верещатникам и пущам,
В пустынных местностях растущим,
Он бродит — там, где ничего
Печали не смутит его.
Меха и пестрые одежи
Носивший и на красном ложе
Он, почивавший, ныне спит
Листвой и травами укрыт.
Владевший замками, дворцами,
Лесами, реками, садами,
Теперь зимой, в мороз и снег,
Мхом утепляет свой ночлег.
Имевший власть, пред кем склонялся
Цвет рыцарства, теперь остался
Один — ни дам при нем, ни слуг,
Лишь змеи ползают округ.
Не знавший в яствах недостатка,
Едавший вкусно, пивший сладко,
Он землю роет, ибо пища —
Трава ему и корневища;
Сбирал он летом для еды
Лесные ягоды, плоды,
Зато уж зимнею порой
Жил лишь корнями и корой.
Скитанья изнурили тело,
Под солнцем кожа задубела,
По пояс бородой зарос
И черною волной волос.
О Боже! Сколько же он бед
Познал, король, за десять лет?
Но арфу — средоточье счастья —
В дупле хранил он от ненастья,
Когда же наступало ведро,
Перебирая струны бодро,
Он тешил сам себя музыкой.
Звучала арфа в чаще дикой,
И тьма живущих там зверей
Сбегалась и внимала ей,
И птицы, певшие округ,
Слетались все на этот звук
И молча на ветвях сидели —
Столь сладкозвучно струны пели;
Но чуть умолкнет арфный глас,
Вся тварь лесная гинет с глаз.
Не раз он видел в годы эти,
Как фэйери в полдневном свете,
Король со свитой приближенных,
Охотились в чащобах оных,
Звучали голоса и рог,
И лай собак, и топот ног,
Но зверя не добыв, всегда
Вдруг исчезали без следа.
Видения иного свойства
Бывали — рыцарское войско,
Рать под знаменами в пути,
Числом до сотен десяти,
Отважны и сильны зело,
И все с мечами наголо,
В доспехах все — но эта рать
Куда идет, нельзя понять.
Иное чудо видел там:
Прекрасных рыцарей и дам,
Одетых чисто и нарядно,
Танцующих легко и складно
Под тамбурины и свирели,
И дивно пели менестрели.
И вот, он видит как — то днем:
Десятков шесть, и все верхом,
Все — леди, без мужчин, одни,
Как птахи вольные. Они —
У каждой сокол на руке —
Толпой направились к реке
Для ради лучшей из потех:
Бакланов, цапель, уток — всех
Пугнув, пускают ловчих птиц,
И каждый сокол мечет ниц
Свою добычу, взявши слету.
Читать дальше