52 И я, взглянув, увидел стяг вдали,
Бежавший кругом, словно злая сила
Гнала его в крутящейся пыли;
55 А вслед за ним столь длинная спешила
Чреда людей, что, верилось с трудом,
Ужели смерть столь многих истребила.
58 Признав иных, я вслед за тем в одном
Узнал того, кто от великой доли
Отрёкся в малодушии своём [32] Папа Целестин V, который был избран в 1294 г., семидесяти девяти лет от роду, и через пять месяцев, тяготясь своим саном, сложил его с себя.
.
61 И понял я, что здесь вопят от боли
Ничтожные, которых не возьмут
Ни бог, ни супостаты божьей воли.
64 Вовек не живший, этот жалкий люд
Бежал нагим, кусаемый слепнями
И осами, роившимися тут.
67 Кровь, между слез, с их лиц текла
И мерзостные скопища червей
Её глотали тут же под ногами.
70 Взглянув подальше, я толпу людей
Увидел у широкого потока.
"Учитель, — я сказал, — тебе ясней,
73 Кто эти там и власть какого рока
Их словно гонит и теснит к волнам,
Как может показаться издалека".
76 И он ответил: "Ты увидишь сам,
Когда мы шаг приблизим к Ахерону [33] Реки античной преисподней протекают и в Дантовом Аду. В сущности, это один поток, образованный слезами Критского Старца и проникающий в недра земли (А., XIV, 94-142). Сначала он является как Ахерон (греч.: — река скорби) и опоясывает первый круг Ада. Затем, стекая вниз, он образует болото Стикса (греч.: — ненавистный), иначе — Стигийское болото, в котором казнятся гневные (А, VII, 100-116) и которое омывает стены города Дита, окаймляющие пропасть нижнего Ада (А., VIII, 67-75). Ещё ниже он становится Флегетоном (греч.: — жгучий), кольцеобразной рекой кипящей крови, в которую погружены насильники против ближнего (А, XII, 46-54). Потом, в виде кровавого ручья, продолжающего называться Флегетоном (А., XIV, 134 и прим.), он пересекает лес самоубийц и пустыню, где падает огненный дождь (А., XIV, 76-90, XV, 1-12). Отсюда шумным водопадом он свергается вглубь (А., XVI, 1-3; 94-105), чтобы в центре земли превратиться в ледяное озеро Коцит (греч.: — плач) (XIV, 119; XXXI, 123; XXXII, 22-30; XXXIV, 52). Лету (греч.: — забвение) Данте помещает в Земном Раю (А., XIV, 136-138), откуда её воды также стекают к центру земли (А., XXXIV, 127-132; Ч, I, 41), унося с собою память о грехах; к ней он добавляет Эвною (Ч., XXVIII, 121-133; XXXIII, 112-114).
И подойдём к печальным берегам".
79 Смущённый взор склонив к земному лону,
Боясь докучным быть, я шёл вперёд,
Безмолвствуя, к береговому склону.
82 И вот в ладье навстречу нам плывёт
Старик [34] Харон, перевозчик душ античной преисподней (Эн., VI, 295-330). В Дантовом Аду он превратился в беса (ст. 109).
, поросший древней сединою,
Крича: "О, горе вам, проклятый род!
85 Забудьте небо, встретившись со мною!
В моей ладье готовьтесь переплыть
К извечной тьме, и холоду, и зною.
88 А ты уйди, тебе нельзя тут быть,
Живой душе, средь мёртвых!" И добавил,
Чтобы меня от прочих отстранить:
91 "Ты не туда свои шаги направил:
Челнок полегче должен ты найти [35] Харон, зная, что Данте не осуждён на адские муки, считает, что ему подобает место в том лёгком челне, в котором ангел перевозит души к подножию Чистилища (Ч., II, 13-51).
,
Чтобы тебя он к пристани доставил".
94 А вождь ему: "Харон, гнев укроти.
Того хотят — там, где исполнить властны
То, что хотят. И речи прекрати".
97 Недвижен стал шерстистый лик ужасный
У лодочника сумрачной реки,
Но вкруг очей змеился пламень красный.
100 Нагие души, слабы и легки,
Вняв приговор, не знающий изъятья,
Стуча зубами, бледны от тоски,
103 Выкрикивали господу проклятья,
Хулили род людской, и день, и час,
И край, и семя своего зачатья.
106 Потом, рыдая, двинулись зараз
К реке, чьи волны, в муках безутешных,
Увидят все, в ком божий страх угас.
109 А бес Харон сзывает стаю грешных,
Вращая взор, как уголья в золе,
И гонит их и бьёт веслом неспешных.
112 Как листья сыплются в осенней мгле,
За строем строй, и ясень оголённый
Свои одежды видит на земле, —
115 Так сев Адама, на беду рождённый,
Кидался вниз, один, — за ним другой,
Подобно птице, в сети приманённой.
118 И вот плывут над тёмной глубиной;
Но не успели кончить переправы,
Как новый сонм собрался над рекой.
121 "Мой сын, — сказал учитель величавый,
Все те, кто умер, бога прогневив,
Спешат сюда, все страны и державы;
124 И минуть реку всякий тороплив,
Так утеснённый правосудьем бога,
Что самый страх преображён в призыв.
127 Для добрых душ другая есть дорога;
И ты поймёшь, что разумел Харон,
Читать дальше