Цюй Юань - Ли Cao (Антология переводов)

84

Лин-фэнь в судьбе моей

Печально-нищей

Мне предсказала

То, чем знаменит:

Мне ветвь бессмертья

Дали вместо пищи,

И вместо риса

Дали мне нефрит.

85

Лин-фэнь,

Украсив яшмой колесницу,

Дракона обуздала

Для меня.

Несхожим душам

Не соединиться -

В чужой стране

Опять скитаюсь я.

86

Мой путь свернул

На Куэньлуня горы,

Чтобы на мир

Взглянуть с его высот -

И слышу я,

Преодолев просторы,

Как яшмовая птица

Мне поет.

87

Теперь - лететь.

Кто полетит за нами

На звездный полюс

Млечного Пути?

Несет покорно

Феникс наше знамя,

И нас никто

Не может превзойти.

88

Но что случилось?

Мы в пустыне дикой,

Несется рядом

Красная река.

И я прошу,

Чтоб Запада Владыка

Нас через реку

Перевез пока.

89

Извилисты,

Трудны мои дороги -

И пусть покамест

Свита подождет.

Путь от Бучжоу

Через гор отроги

До Западного моря

Доведет.

90

И все мои

Собрались колесницы,

Все из нефрита,

Все в шелку знамен.

Военный строй

Моих упряжек мчится -

И каждый конь

Бесстрашен, как дракон.

91

Но, бег замедлив,

На судьбу надеясь,

Я понимаю -

Воин и старик -

Есть Девять Песен,

Есть Напевов Девять,

Есть вдохновенья

Сокровенный миг.

92

И вновь готовый

В небо устремиться

Я вдруг увидел

Родину свою...

И загрустил

Растроганный возница.

И замер конь

У бездны на краю.

ЭПИЛОГ

Все кончено.

Во всей Отчизне нет

Людей,

Что поняли б меня при жизни,

И я не буду

Плакать об Отчизне! -

Я скроюсь в бездне,

За Пэн Сянем вслед...

В мире подлунном Бо-юном звали отца,

Сын неба, Чжуань, - мой предок веленьем творца.

В день неба седьмой я рожденьем приветствовал

свет, -

Счастливее даты во всех исчислениях нет.

Покойный родитель - высокой души человек,

Счастливое имя Чжэн-цзэ мне тогда подарил,

Чтоб принципов правдой светился назначенный

век:

От зорьки рожденья до блика последней зари.

И вскоре то счастье удвоил я внешней красой:

Мне шпажник цветущий, унизанный крупной

росой,

Плащом стал блистающим, а из цветов орхидей

Сплел пояс чудесный для талии тонкой своей.

О, как торопился я жить! Наслаждался, любил, -

Дни юности нашей - над водами легкий туман.

Цветущих магнолий волшебные запахи пил,

Бродил по болотам, сбирая бессмертный сумах.

Стремительно в небе светила в безбрежность текут,

Проходит весна, и лето, и осень - вновь ткут

Метели шелка, чтобы землю укрыть до весны,

И князя-красавца давно уже дни сочтены.

Ты возмужал, утопая в пороках земных, -

О, почему ты не хочешь занятий иных?

Что ж, прикажи оседлать для меня скакуна, -

Хочу навестить я ушедшие в мрак времена.

Видишь? Вот Юй, вот Чэн Тан и Вэнь-ван,

погляди, -

Их окружали когда-то умов и сердец цветники,

Там перец душистый с корицею мог ты найти,

А не одни лишь нежнейших оттенков цветки.

Смысл здравый явлений мудрые вносят в свой

дом, -

В том доблести Шуня и Яо величие в том,

А Чжоу и Цзэ, словно скот неразумный паслись,

Вот потому и от бедствий они не спаслись.

Вельможи отдались веселью и жизнь прожигают

свою,

Во мраке их путь и не ведают бездны они...

О, нет, не над собственной болью я скорбь изолью;

Предвижу династии милой последние дни.

Пусть сердце устало в раденьях о благах земли,

Дорогою праведной шел я сквозь тысячи ли,

Но ты, о, всесильный, не внял моей яркой мечте

И гнев свой обрушил, поверивши злой клевете.

Я твердо уверен: все беды - в моей прямоте, -

Ты б с той разлучился, которую страстно любил?

В свидетели небо зову я на грешной земле,

Что лишь ради князя скорблю от напрасных обид,

Ну что ж, ты со мною всегда соглашался сперва,

Но нить отношений злой рок так легко перервал.

С тобой, мой властитель, могу я расстаться, ну

что ж, -

Твоя переменчивость - в сердце безжалостный нож.

Что может сравниться с нетленностью правых идей?

Поляны весенние в благоуханье травы и цветов.

Я тысячи му покрываю душистой зарей орхидей,

И шпажник с духеном со скал загляделись в поток.

О, как я желал их могучий расцвет увидать,

Но время приспело и мне и цветам увядать.

Пускай я завяну, пройдет и тоска и печаль, -

Жаль друга в бурьянах и дружбы оставленной жаль.

Стяжательства полны, друг друга готовы сожрать,