Array Имруулькайс - Арабская поэзия средних веков

Ибо ты ошибся в выборе людей
И не дураков послал ко мне с приказом —
Я же маг, певец, великий чародей,
У меня язык остер и светел разум.

Мне внимают юноши и старики
С удивлением, с восторгом небывалым,
И стихи мои журчат, как ручейки,
Жемчугами сыплются, сверкают лалом.

Людям я дарю то сладостный покой,
То волненье, то блаженное забвенье
И пред ними нескудеющей рукой
Рассыпаю драгоценные каменья.

Люди говорят: «Владыки дружат с ним,
Он прославился средь персов и арабов,
И огонь его горит, неугасим,
Вдохновляя сильных, согревая слабых.

Сочетались в нем и ум и широта —
Все ему понятно, все легко дается.
Он не сетует, когда мошна пуста,
Деньги раздобыв, над ними не трясется.

Женщины ликуют от его острот,
От серьезных слов становятся серьезней,
И к нему, премудрому, идет народ
И толпится у ворот до ночи поздней.

В годы юности он был силен и смел,
Львы пред ним дрожали и скулили в страхе.
Нас он песнями любви пленить сумел,
Но разгневался халиф, — и он — во прахе…»

Понял ты, о Махди, славный наш халиф,
В чем спасение, в чем гибель для поэта?
Впрочем, я теперь спокоен и счастлив,
Ибо без любви ни зла, ни грусти нету.

О ты, кладущий яйца куропатки
Под курицу! Когда б твои повадки

Глазам ее открылись только раз,
За свой подлог остался б ты без глаз.

О ты, который, опыту не веря,
В солончаках решил сажать деревья,

Не видишь разве — зло царит вокруг.
О ком сказать ты можешь: «Вот мой друг»?

Ты глыбой ненависти стал,
Стоишь — не сдвинуть: крепче скал.

С тобой общаться — как на гору
Карабкаться в плохую пору.

Аллах, когда тебя лепил,
Не подсластил, не посолил.

Я разгадать тебя пытался,
Но, что ты, так и не дознался.

Смех тратить на тебя — грешно,
Воздать хвалу тебе — смешно.

Посмотришь на тебя, о боже!
Лицо с пометом птичьим схоже.

И если ночь ты пережил,
Пусть утром хлынет кровь из жил.

А если очутился в море,
Дай бог, чтоб утонул ты вскоре.

Кубки, наши соколы,
За вином летают;
Лютни, наши луки,
Сладостно играют.
Наша дичь — газели,
Утренние зори,
А добыча — девушки
С нежностью во взоре.
С пылкими сраженьями
Наши ласки схожи,
И бои ведем мы
На любовном ложе,
Кровь не проливаем,
Без греха воюем,
Утром мы пируем,
Вечером пируем.

О, как прекрасна эта ночь и как благословенна!
Я пил с любимою моей, любви пил кубок пенный.

Я поцелуя лишь просил — она была щедрее,
От счастья я в ее отказ поверил бы скорее.

Лицо его — словно луна, а к губам поднесенный
Сверкающий кубок похож на светильник зажженный.

Оружьем любви он увешан, и меч его взора
Дарован ему красотой для любовного спора.

Улыбка — кинжал его, брови — что выгнутый лук,
А копья-ресницы смятение сеют вокруг.

Купил беспутство я, не понеся урона:
Мной благочестье было продано законно;

Я легкомыслие избрал поводырем,
Теперь уж до конца ходить мне с ним вдвоем.

Одну красотку с подведенными глазами,
С лицом как свет зари, горячую, как пламя,

Податливую христианку много раз
И в поздний час я целовал, и в ранний час.

Была красотка моему приходу рада
И знала хорошо, что ждет ее награда,

И открывала мне бутыли, где давно
Хранилось старое, но чистое вино.

Прошли пред ним века, не знавшие покоя,
Ему известен Ной и даже предки Ноя,

И я красавицу поил им, и она
Пьянела — но, клянусь, не только от вина.