Гомер: Илиада

Правду открою тебе. Ты ж сперва обещай и клянись мне,
Что за меня заступаться ты будешь рукою и словом.
Должен, как видно, теперь прогневить я могучего мужа,
Кто аргивянами правит, кому все ахейцы покорны.
Царь ведь сильнее всегда, чем подвластный, кто гнев зародил в нем.

Если б он даже свой гнев в тот же день превозмог, затаивши,
Все же он будет его в своем сердце лелеять, покуда
Месть не свершится. Скажи мне, спасешь ли меня от напасти?"
И, отвечая ему, так сказал Ахиллес быстроногий:
"Смело доверься, поведай о знаменье бога, что знаешь,

Ибо клянусь, о, Калхас, Аполлоном, Зевесу любезным,
Фебом, к кому ты взываешь, нам волю богов объявляя,
В том я клянусь, что покуда я жив и на землю взираю, —
Здесь, близь судов многоместных, никто на тебя из данайцев
Тяжкой руки не подымет, — хотя б это был Агамемнон,

Ныне гордящийся тем, что из всех он ахеян сильнейший".
И ободрился тогда беспорочный гадатель и молвил:
"Нет, не за жертву забытую, не за обет он разгневан,
Но за жреца своего, кого царь оскорбил Агамемнон,
Дочь отпустить не желая и выкуп отвергнув богатый.

Лишь за него нам от Феба страдания были и будут.
Не отвратит Дальновержец от войска позорной болезни,
Прежде чем дочь не вернем мы отцу — быстроокую деву —
Даром, без выкупа, и не пошлем гекатомбу святую
В Хризу. Тогда он, быть может, смягчится и милостив станет".

Так он промолвил и сел. И тогда средь народа поднялся
Царь Агамемнон, герой, облеченный обширною властью,
Сильно разгневанный. Сердце в нем черною злобой кипело,
Очи его двум огням уподобились, мечущим искры.
Прежде всего на Калхаса взглянул он враждебно и молвил:

"Зла предвещатель! Отрадного мне никогда ты не скажешь.
Сердце ликует в тебе, если можешь несчастье пророчить.
Доброго ты, отродясь, ничего не сказал и не сделал.
Так и теперь, прорицая, ты вслух объявляешь данайцам,
Будто им Феб Дальновержец готовит печаль оттого лишь,

Что и блистательный выкуп взамен молодой Хризеиды
Не пожелал я принять. Да, я сильно хочу эту деву
Дома иметь. Предпочел я ее Клитемнестре супруге,
Взятой давно, — оттого что и эта другой не уступит
Телом и ростом своим, ни умом, ни искусством в работах.

Все ж я готов возвратить ее, если для вас будет лучше.
Я для народа спасенья хочу, а не гибели черной.
Мне же награду готовьте другую, дабы средь ахейцев
Я не остался один обделенный: то было б постыдно.
Видите все, что моя от меня прочь уходит награда".

И, отвечая ему, так сказал Ахиллес быстроногий:
"Всех нас славнейший Атрид и корыстолюбивейший также!
Ибо откуда награду возьмут тебе щедрые греки?
Не разделенных нигде не осталось при войске сокровищ.
Что в городах было вражеских взято, мы все поделили,

И не пристойно народу собрать это вновь для раздачи.
Богу теперь эту деву пожертвуй, — а после ахейцы
Трижды тебе за нее воздадут и четырежды, если
Даст нам когда-нибудь Зевс крепкостенную Трою разрушить".
И, отвечая ему, так сказал Агамемнон властитель:

"Богоподобный Ахилл! Так душой не криви, хоть в сражении
Доблестен ты. Не сумеешь меня обойти, ни уверить.
Не для того ль, что владеть самому своей долей, ты хочешь,
Чтобы я отдал свою и остался, лишенный награды?
Нет, пусть ахейский народ благородный и щедрый, другую

По сердцу даст мне награду, чтоб с прежней была равноценной.
Если ж они не дадут добровольно, и сам отберу я
Или твою, иль Аякса награду, или Одиссея,
Силою взяв. И кого посещу я, тот гневаться будет.
Впрочем, все это обсудим и после. Теперь же давайте

Спустим глубокий корабль на поверхность священного моря,
В должном числе соберем там гребцов, поместим гекатомбу
И приведем Хризеиду, прекрасноланитную деву.
Пусть кто-нибудь из ахейских старейшин начальствует судном, —
Идоменей, иль Аякс, или царь Одиссей богоравный,

Или же ты, о, Пелид, между всеми мужами страшнейший.
Гнев Дальновержца пускай он смягчит, принося ему жертву".
И отвечал, исподлобья взглянув, Ахиллес быстроногий:
"Горе! О, муж, облеченный бесстыдством, с корыстной душою!
Кто из ахейцев отныне, послушный тебе, согласится