Admin - o 18466e8fb342a663

Серый, мотнув головой, потянул.

Следом за санями по расчищенной бульдозером дороге мы вошли в поселок.

Единственная здесь улица тянулась вдоль распадка, зажатого невысокими, поросшими

ельником сопками. По обеим сторонам стояли похожие друг на друга, как близнецы-

братья, рубленные из круглого леса одноэтажные дома. Кое-где над трубами поднимался

дымок. Яркое солнце, отражаясь от свежевыпавшего снега, слепило глаза. Посёлок казался

небольшим: домов тридцать-тридцать пять.

Директриса, кивнув мне, свернула к конторе, а мы с Толиком, следуя за санями, вскоре

подошли к неотличимому от остальных домику. Такой же засыпанный снегом палисадник, те же три окна по фасаду, такое же, как и у соседних домов, крашеное коричневой краской

крылечко. Открыв навесной замок, Толик занёс чемодан в сени. Я вошёл в дом за ним

следом.

По горнице разливалось приятное тепло. Открыв дверку большой белёной печки, Толик

довольно пробурчал:

- Ну вот, прогорело, – и задвинул вьюшку.

– Я сегодня дежурю. Протопил тут у вас, - засмущался дизелист. - Вода - в сенях. Ну, я

пошёл, отдыхайте, - он протянул жёсткую ладонь.

На пороге замялся:

- Спросить хотел, вы стихи любите?..

- Люблю, пожал я плечами.

- Ну, я пошёл, отдыхайте, - повторил, терзая шапку, дизелист. - Если что, я - в дежурке.

Свет гасим ровно в двенадцать, в полночь, а запускаем дизель утром, в шесть.

Хлопнула входная дверь, и я остался впервые за долгую дорогу один.

В небольшой горенке не было ничего лишнего. Полуторная кровать с никелированными

шышечками заправлена казённым бельём и аккуратно накрыта серым байковым одеялом.

На подоконнике - два цветка в горшочках. Занавески на окнах, два стула, допотопный

шифоньер в углу. У порога - рукомойник с эмалированным тазом на табурете и завешанная

ситцем вешалка. На столе – записка:

« Милый мальчик, чего это тебя сюда занесло?! Не сиделось тебе дома… Ну, ничего, зато

ты теперь живёшь у самого восхода! Таня и Аля».

- Ничего, ничего, ничего! – уже не так уверенно пробормотал я.

Прошёлся по горнице. Повернул рукоятку радиоприемника, и из динамика полилось:

«… А почта с пересадками летит с материка

Над самой дальней гаванью Союза,

Где я бросаю камушки с крутого бережка

Далёкого пролива Лаперуза…»

*

Новая жизнь захлестнула меня с головой. До начала путины оставалось чуть больше

полугода. И за эти шесть месяцев надо было успеть отремонтировать оборудование

рыбоцеха и холодильника, построить причал, разбитый штормовой волной по осени,

наморозить сотни кубометров льда и надёжно укрыть его от солнца – законсервировать.

Работавший здесь до меня механик, отдав Сахалину предусмотренные договором три года

жизни, вернулся с семьёй домой, на «большую землю». Вновь назначенный директором

Виноградов Анатолий Гаврилович пока ещё не приступил к своим обязанностям,

задерживался в пути. Его жена, Полина (поговаривали, что в семье Виноградовых не всё

ладно), оформленная как старший мастер рыбообработки, трудилась за двоих: и за себя, и

за супруга. В конторе сидели Главный бухгалтер с женой-счетоводом, секретарша и завхоз

– все из местных.

В шесть утра я просыпался с гимном.

«Союз нерушимый республик свободных…» - неслось из радиоточки, включённой с

вечера на полную громкость. Сразу же под потолком, пару раз моргнув, вспыхивала

свисающая на витом проводе лампочка. Свет с вечера я не выключал, таким нехитрым

способом контролируя приход на работу дежурного дизелиста.

Нетопленая с вечера квартира за ночь вымерзала. Оставленные девчонками цветы давно

замёрзли, а их мумифицированные останки служили мне молчаливым укором. Я всё никак

не мог собраться выбросить.

По утрам, проваливаясь по колено в снегу, я добирался до электростанции. Здесь было

тепло. Тихонько постукивал шатунами мощный корабельный двигатель. Дремал

проснувшийся ни свет ни заря дежурный дизелист. По соседству с электростанцией

располагалась ремонтная мастерская. К восьми часам подходили рабочие. После особо

сильного бурана люди собирались часикам к десяти. Не сразу откопаешься.

Вскоре после моего приезда произошло несчастье. За сутки до наступления нового 1971

года.

Среди ночи меня разбудил телефонный звонок.

«Что-то дома…» - звенело в голове спросонья, пока я нашарил очки и, опрокидывая

стулья, в потёмках искал надрывающийся телефон.