Аляска Ангелини - Невыносимый

— Так будет, — рука, поддерживающая меня под зад, исчезает и если бы не давление, толкающее к стенке меня в грудь, я бы упала. Он протягивает руку, поворачивает кран и регулирует душ, пока вода не начинает литься потоком. Скорость, с которой меня осыпает ледяная вода, когда он затаскивает меня внутрь кабины за волосы, почти сбивает меня с ног.

Непроизвольно из моего рта вырывается вопль, от холодной влаги, что орошает мои лицо и голову. Вода попадает в рот, и я захлебываюсь, прижимаясь к стене. Он отстраняется на несколько сантиметров, издавая рев, пока я пытаюсь откашляться.

— Я твой Господин и ты скажешь это.

Равнодушие снова вступает во владения. На сей раз, я могу отдышаться и удержать его даже при том, что оно почти исчезает от шока из–за перепада температуры. Проходят секунды, мои легкие горят, в то время как я пытаюсь отстраниться, чтобы мужские руки больше меня не касались. Но пока я не могу отодвинуться, поток воды хлещет по мне.

— Скажи это!

Меня тянут назад, и я глубоко вздыхаю.

— Нет, — удается выдать мне между вдохами.

— Ты так чертовски упряма, — вода выключается. — Ты назовешь меня Господином до того, как закончится ночь. Если же нет, — он распахивает дверь, вытаскивает меня, и марширует со мной на руках в ту ужасную комнату, — я заставлю тебя, тем единственным способом, которым тебя можно разговорить.

Множество видеокамер, наблюдающих за каждым моим шагом, по десять штук в каждой комнате, больше не сводят мою челюсть. Я едва слышу его угрозы, когда сосредотачиваю все свое внимание на кровати, которая выглядит ужасающе.

Мы продолжаем двигаться, и он тянет меня ближе к ней . Мои зубы стучат, но я не чувствую холода. Только страх от вида толстых удерживающих устройств, прикрепленных к передней части кровати. Это даже не наручники, а натуральные кожаные манжеты, как те, которые надевали на меня в больнице.

— Нет! — перед тем, как рухнуть на кровать, я начинаю сопротивляться, но его тело плотно прижимает меня к матрасу.

— О, да, — шипит он сквозь зубы.

Мужчина поднимает вверх мою руку, будто я не оказываю сопротивления. Другую он удерживает с той же легкостью. Я оказываюсь широко распластана напротив королевских размеров матраса, без возможности пошевелиться.

— Зачем ты это делаешь? — всхлипываю я, не в силах скрыть отчаяние, которое меня переполняет. И которое я пыталась сдержать внутри себя.

Он щурится, быстро скрывая промелькнувшее мягкое выражение лица, и откидывает назад мокрые волосы, которые прилипли к моей щеке.

— Потому что я могу. Скажи мне. Если бы тебе пришлось выбрать прямо сейчас, что бы ты выбрала: умереть здесь, в этом доме, или уйти и быть вынужденной прожить еще сорок лет в реальном мире?

Нет никаких сомнений, когда дело доходит до ответа.

— Я бы предпочла умереть. Независимо от того, где это произойдет. Но это в том случае, если бы у меня был выбор. Которого у меня нет.

— Разве ты не видишь ничего хорошего через сорок лет? Это почти вся твоя жизнь, плюс еще лет десять. Как можно прожить их и не захотеть узнать, что будет дальше?

Я не хочу об этом думать. Даже не хочу рассматривать такой вариант.

— Моя жизнь закончилась, когда погибли мои муж и ребенок. Какую из этого часть, ты не уяснил? И все, что ты запланировал для меня — бесполезно. Убей меня, или дай мне уйти. Зачем чего–то ждать? Я же говорила, что хочу умереть. Я не собираюсь менять свое решение. Все эти манипуляции — все зря. Пожалуйста, — шепчу я, пристально всматриваясь в его глаза. — Я умоляю тебя. Разве я не достаточно настрадалась?

Настоящая боль ощущается от его жалости, когда он начинает поглаживать пальцами мою щеку.

— Страдания проявляются в разных формах. Некоторые могут убить нас изнутри, но именно они делают нас сильнее, помимо того вреда, который приносят. Я чувствую твою боль, рабыня, как если бы она была моей собственной. Извини, но смерть не посетит тебя сегодня вечером. Не от моих рук. Пока нет.

С этими словами он поднимается и подходит к шкафу. Что он имел в виду, когда сказал, что чувствует мою боль как свою собственную? Неужели он потерял кого–то? Или же подумывал о самоубийстве и не довел дело до конца? Мужчина, на чью спину я смотрю, вдруг видится мне в другом свете. Интригующим. Что же он надеется сделать или доказать? Что я не заслуживаю закончить свою жизнь? Мысли скачут в голове, пока он что–то перебирает на верхней полке. Мышцы его бедер напрягаются, когда он наклоняется немного вперед и назад. Я медленно поднимаю глаза вверх, осматривая его задницу, пока не достигаю упругих мышц на спине и плечах. По моей коже распространяется огонь, и я невольно издаю звук отвращения к себе. Что я делаю? Я растаиваю от малейшего чувства понимания и теперь собираюсь довериться ему?