Бекки Чейз: Невыносимый опекун

Похороны в верхнем Ист-Сайде похожи на показ мод, даже если это похороны иллюзий. Прада, Шанель, Армани, Версаче, Диор – с разнообразием брендов может поспорить разве что красная ковровая дорожка в Голливуде, а суммарная стоимость украшений и обуви перекроет годовой бюджет Зимбабве или Конго, или какой-нибудь другой нищей африканской страны. Да и как иначе? Топтать небрендовыми шпильками кладбищенскую землю стоимостью четыреста тысяч долларов за участок просто кощунственно.

От макушки до мысков упакованная в Гуччи, я не отличалась от остальных гостей и с каменным лицом смотрела на лакированную крышку гроба, утопающего в цветах. От ярких вспышек камер спасали темные очки, они же скрывали отсутствие слез. По горькой иронии судьбы мне всегда нравилось внимание папарацци, но этот «показ» я бы с удовольствием пропустила. Вот только не вышло – хоронили моего отца.

– Мисс Рэдман, мы сочувствуем вашей утрате.

– Долорес, если понадобится помощь…

– Долли, детка, держись.

Соболезнования сыпались отовсюду, заставляя меня машинально кивать и пожимать руки. Неестественно выпрямленная спина быстро устала, голоса слились в монотонный гул, который медленно заглушала ноющая боль в висках. При других обстоятельствах я бы закурила, но сейчас приходилось терпеть.

– Убила бы за затяжку, – еле слышно пожаловалась я стоящей рядом Джеки.

Подруга понимающе кивнула:

– Изобрази, что тебе дурно. Отойдем и спрячемся в «Кадиллаке», там тонированные стекла – никто не докопается.

– Я вас прикрою, – поддакнула Бри.

Я покачала головой:

– Репортеры всегда найдут, к чему прицепиться. Подожду.

Кожа под никотиновым пластырем на плече невыносимо зудела, причиняя больший дискомфорт, чем навязчивые мысли о сигарете. Чтобы переключиться, я подумала об отце, но ни одно хорошее воспоминание не приходило в голову.

Последние годы мы не особо ладили – я не могла простить, что он инициировал развод. Подписав документы, мама впала в затяжную депрессию, которая закончилась передозировкой антидепрессантов. Врачи не сумели ее откачать; и тогда я сорвалась, превратившись из примерной дочери в любимицу скандальных таблоидов.

Непристойные выходки на вечеринках, драки с уличными фотографами, пьяные откровения в Интернете – я самыми изощренными способами издевалась над репутацией отца. Пару раз он читал мне нотации, а потом махнул рукой и с головой ушел в работу. Я ни черта не разбиралась в его делах с недвижимостью, но частенько – чтобы лишний раз позлить – заявляла о своих правах на фирму. Теперь «Рэдман Риэлти» действительно принадлежала мне, и я не представляла, что с этим делать.

– Мисс Рэдман, вы продолжите развивать бизнес отца? – дотошные репортеры поджидали не только на кладбище, но и за воротами – на углу Бродвея и Ректор-стрит.

– Без комментариев, – растерянно пробормотала я, высматривая «Кадиллак».

Куда, черт побери, Стив его переставил?

– Мисс Рэдман не будет делать заявлений, – подскочив, Джеки закрыла меня от микрофона и камер. – Имейте уважение! И дождитесь официальной пресс-конференции.

Я все еще пыталась прозвониться водителю, когда рядом притормозил «Бентли» со знакомыми номерами. Увидев их, я невольно сделала шаг назад. Сердце сжалось от предчувствия беды.

– Блейк здесь? – ахнула Джеки, округляя глаза.

С пассажирского сиденья резво выскочил охранник и распахнул заднюю дверь:

– Мисс Рэдман, прошу.

Устраивать истерику перед камерами бесполезно – меня бы усадили любой ценой – но я все еще надеялась отсрочить нашу встречу.

– Меня ждет водитель, – с наивной улыбкой я не двинулась с места.

– В машину. Живо! – донеслось из салона, и я обреченно шагнула вперед, как Иисус на Голгофу.

Аромат мускуса и амбры – я ощутила их сразу же. До того, как опустилась на белоснежную кожу сиденья, а охранник с мягким щелчком прикрыл дверь. А еще нотки сандала.

Так пахла ненависть. И Блейк Мортон.

Нас разделял лишь откинутый подлокотник, и даже он излучал тягучую неприязнь. Поежившись, я отодвинулась на пару дюймов, но спокойствия это не прибавило.

Твою мать! Ну почему ему не сиделось в Австралии?

«Бентли» плавно тронулся с места, и я осмелилась поднять глаза. Айзек Бенедикт Мортон, в кругу семьи просто Блейк, не отрываясь, смотрел на меня. Он как всегда был с идеальной укладкой и в пошитом на заказ костюме от Бриони, черном, как и его имя. [1] Отсылка к схожим по написанию в английском языке словам «black» (черный) и «Blake» (имя Блейк). Лишь легкая щетина выбивалась из привычно безупречного образа – наверняка не успел побриться после перелета и прямо из аэропорта рванул к Тринити Черч.