Кевин Фонг - Extremes. На пределе

Тогда, до массовых прививок и появления антибиотиков, основной причиной смертности были инфекционные заболевания. Накануне ХХ века новорожденный мог рассчитывать на среднюю продолжительность жизни в сорок пять лет. Примерно двое из десяти детей умирали, не дожив до пяти лет. Каждый третий не доживал до двадцати пяти. Но в отношении Джеймса судьба распорядилась иначе.

Юный Хадсон до четырнадцати лет ходил в школу. Способный и прилежный мальчик был определен в ученики в зубоврачебную клинику и надеялся, что в один прекрасный день сумеет поступить на медицинский факультет.

Началась Великая война — и Хадсон стал свидетелем того, с какой чудовищной эффективностью технически развитое общество способно уничтожать жизни. Однако сам Джеймс и тут не пострадал и продолжил свой жизненный путь. Через год после окончания Первой мировой он поступил в больницу Гая учеником стоматолога, а к 1928 году обзавелся собственной зубоврачебной практикой.

Работая дантистом, Хадсон не мог не отметить все возрастающее количество лицевых травм и сломанных челюстей — результатов дорожно-транспортных происшествий. Он обратил внимание и на то, что благодаря оснащению кабинетов и соответствующим анатомическим познаниям он может помогать таким пациентам гораздо эффективнее, чем обычные хирурги.

Джеймс и многие его коллеги ратовали за создание отдельного направления медицины на стыке стоматологии и хирургии, которое занималось бы лечением травм и заболеваний головы и шеи. Позднее эта специальность действительно была выделена и получила название челюстно-лицевой хирургии. Так мальчик, появившийся на свет над конюшней в конце XIX века, стал блестящим врачом и одним из основоположников новой медицинской дисциплины.

***

Спустя эпоху — и почти шестьдесят лет после появления Национальной службы здравоохранения — я медленно двигаюсь по палате от пациента к пациенту, толкая перед собой тележку с историями болезни. Джеймс Хадсон выглядит совсем дряхлым. Он сидит в кресле, ноги прикрыты пледом, тощий, без очков, волосы совсем белые. Морщины на лице выдают отсутствие эластина — белка, придающего коже упругость. Клетки кожи и теперь продолжают свое извечное движение к поверхности лица — только состояние их оставляет желать лучшего.

Изменились и мышечные волокна — усохли, утратили былой объем. Контуры каждой группы мышц, раньше четко обрисованные, сейчас сгладились — виной тому снижение уровня тестостерона. Усталый, изношенный организм вырабатывает все меньше этого гормона, что сказывается не только на состоянии кожи, но и на всех его системах.

Старик выговаривает слова хоть и вполне отчетливо, но заметно более тусклым голосом, чем его молодые посетители. Мышцы, формирующие голос, тоже ослабели, связки все труднее удерживать в тонусе. Теперь они колеблются, дрожат, как дрожали бы мышцы руки, если бы старцу пришлось поднять тяжесть. Уменьшился и объем воздуха, который Джеймс вдыхает, чтобы произнести эти звуки. Теперь, когда легкие уже не так упруги — их эластичность тоже снизилась, — дыхание дается с трудом. Да и сами легкие сжались, уменьшились в объеме.

Преклонный возраст мистера Хадсона заметен невооруженным глазом. Но изменился не только внешний облик. Почки не в лучшей форме: они хуже фильтруют кровь, более подвержены любым воздействиям. Токсические вещества и лекарства выводятся через них заметно медленнее, чем когда-то.

Сердце бьется слабее и проталкивает все меньше крови. На электрокардиограмме, регистрирующей электрическую активность важнейшего органа, видно, что оно нет-нет, да и замрет, пропустив удар.

Поднявшись из кресла, старик не может выпрямиться во весь рост. Изношенный позвоночник устал бороться с силой тяжести. Под ее воздействием он клонится вперед, сгибая спину.

Когда — с посторонней помощью — старик встает на ноги, за него невольно становится страшно. Мышцы, поддерживающие тело в вертикальном положении, лишились силы. Они все еще стараются действовать, повинуясь командам мозга, который подсознательно посылает им сигналы, приказывая стоять прямо. Но и сам командир уже далеко не тот, что был.

Хитроумная система датчиков внутреннего уха — которая в молодости позволяет фигуристу сохранять равновесие во время вращения на льду — сейчас то и дело играет жестокие шутки и, например, сообщает организму о движении, которого нет и в помине, заставляя старика неуверенно пошатываться. А кости, к которым крепятся мышцы, стали хрупкими и ломкими.