Николай Фокин - М Ы Р О Д И Л И СЬ И Ж И Л И Н А У Р А Л Е – Р Е К Е ...

переносила что-то тяжелое.

Когда мама уезжала в город (обычно на неделю в месяц), дочь

становилась единственной работницей, полностью отвечающей за

спокойствие и порядок в хозяйстве. Она никогда не отказывалась от дела,

которое ей поручали родители. Но Шура, как любая девочка, хотела

встречаться, разговаривать и играть с подругами. И обязательно ходить в

школу. В осенние-зимние дни она с нескрываемой завистью смотрела на

двоюродную сестру Аню, которая торопилась в класс. Но желания моей

сестры не сбылись. Отец думал совсем иначе, чем дочь. Как некогда наш

дед, он полагал, что школа с ее постоянными уроками девочке не нужна,

что ей достаточно умения читать и писать (тетя Еля получила такое

«образование»), что без помощи дочери родители не смогут справиться с

хозяйственными делами. Отец часто говорил, что не следует попусту

тратить время на уроки и чтение, когда в доме много работы: «Надо всегда

заниматься нужным. Нечего лентяя праздновать. Еще успеешь отдохнуть».

Как ни горько, но следует признать, что отец лишил свою

единственную дочь не только возможности учиться в школе, но и

нормального, радостного детства. Мама старалась доказать отцу, что Шура

должна учиться, но отец как будто не слышал ее слов, и положение

девочки-подростка не менялось: ранней весной она уезжала на бахчу - и

возвращалась домой поздней осенью. Лишь зимой сестре удавалось иногда

бывать в школе, но разве можно назвать ее редкое появление в школе

настоящей учебой?

Шура была старше своих одноклассниц, когда с большим трудом

закончила начальную школу. Да и закончила ли? Просто учительница

пожалела тихую, скромную, работящую девочку.

Позже, будучи взрослой, Шура не раз с душевным надрывом в голосе

и со слезами на глазах, не скрывая чувства обиды, вспоминала, как хотела

учиться в школе, а отец отправлял ее на бахчу или на базар, где она,

подросток, торговала арбузами и дынями. Моя сестра, наверное, могла бы

произнести горькую фразу: «У меня в детстве не было детства, а была

только одна работа». К сожалению, в этих словах выражена горькая

правда ее многих (и не только ранних) лет.

6

Положение нашей семьи в начале 1930-х оставалась таким же

трудным, сложным, каким оно была и в предыдущие годы. Городские

огородники и бахчевники, как и владельцы скота, попали под

91

дополнительный налоговый пресс. Чиновники из финансовой конторы

более жестко и внимательно, чем прежде, следили за ними и всегда знали,

кто и что производит, обрабатывает и продает. Власти старались отправить

городских казаков-бахчевников в совхозы и колхозы типа пригородного

«Коминтерна» как бы по их доброй воле. Но «коллективное хозяйство»

отца не интересовало. Покинув рыболовецкую артель и возвратившись в

Уральск, он купил на заработанные деньги лошадь (для детей – Сивый) и

теперь, как прежде, каждое утро отправлялся на биржу.

На бывшей Туркестанской площади в ожидании клиентов,

выстраивались десятки подвод и дрожек. Найти работу не всегда

удавалось. И, простояв весь день на бирже, сердитый отец нередко

возвращался домой без единого рубля в кармане.

Наша семья (в ней уже четверо детей: в 1930-м году на свет появился

я) не считалась бедной. Родители никогда (в присутствии детей) не

говорили о денежных трудностях, но знали, что они могут всегда

возникнуть. И все же отец не допускал мысли о том, что е г о семья может

быть «хуже других». Он заранее искал и находил выход (порою сложный,

жесткий ) из возникающей нелегкой ситуации.

Так, не слушая возражений мамы, не обращая внимания на просьбы и

слезы дочери, он настоял на своем неожиданном предложении. Впрочем,

его слова все следовало пониматься не просто как предложение или совет,

но как твердое, единственно верное и нужное семье решение. С ним были

обязаны соглашаться и мама, и Шура. Прежде всего дочь, так как план

отца имел прямое отношение к ней. Жесткие слова отца определили

будущее сестры - вопреки ее желанию и мечте: «Тебе надо работать. По-

настоящему работать. На одном, постоянном, серьезном месте. Чтоб не

бегать туда-сюда».

Выбор работы и профессии у малограмотной девушки был

небольшим. Она могла трудиться после окончания курсов медсестрой в

местной больнице. Но Шура не хотела находиться в мире человеческих

страданий и смертей: она видела их в раннем детстве, в голодные годы и