User: lbv.docx

- Спасибо. Польщен. Вы разрешите?

- Конечно, конечно! Ступай, Саша. Они ждут тебя в холле, – и Людмила Сергеевна махнула ему рукой в сторону дома. – А Ирину я пришлю!

Он медленно шел по дорожке мощенной камнями, причудливой и какой-то неправильной формы, и досада мучила его. Опять она сбежала, обвела вокруг пальца, чертовка! Она всегда предугадывала его действия, интуитивно опережая его на шаг. Неужели он так предсказуем? Или предсказуем только для нее? Он не увидел ее, но узнал, что она жива, здорова и счастлива без него, вдали от него и, совершенно, не благодаря ему. Господи! Что за муки терпеть все это! В который раз он обратился к Богу с мучившим его вопросом: что это? Что это, господи? Садизм? Заболевание? Безответная любовь? Ответь мне, что это? «Все вместе, - отвечал ему в очередной раз внутренний голос, который так легко спутать с божественным, - переплетенное и цветущее буйным цветом – это все твоя жизнь, которую ты создал сам для себя, которая течет и развивается вопреки, на злости, на обиде, на разочаровании и на зыбкой надежде, что когда-нибудь она услышит о тебе, только в превосходных степенях и будет сожалеть о своем поступке…».

Женя издалека созерцала все сборы, танцы с бубном вокруг гостей, все принятые в таких случаях правила и традиции проводов в обратную дорогу. Ей тоже пришлось поучаствовать в этом спектакле, и она внесла свою лепту, как-то: сделать ручкой, радушно улыбнуться и сказать дежурную фразу «Мы всегда вам рады! Приезжайте к нам еще!». Когда машина Гольдберга скрылась за деревьями, она облегченно вздохнула и позволила себе немного расслабиться.

- Мам! Я пойду, искупаюсь! Слышишь, мам? Не теряй меня, я буду на речке.

- Иди, иди, Женя. Я слышу.

Вдоволь наплававшись и набродившись по лесу, в раздумьях, Женька решилась на один шаг, который она и хотела, и боялась сделать. Ей был нужен совет, хороший, дельный совет. Совет человека, который знал о жизни практически все и не раз вытаскивал ее из неприятностей. Была у нее одна замечательная знакомая, с которой они повстречалась года четыре назад. Звали ее странно: Гекта. Настоящее это имя или нет, Женька не знала, а Гекта смеялась и увиливала от ответа. Было Гекте тридцать пять лет, она была чертовски умна, проницательна, полна жизненного опыта и она была лесбиянкой изначально, когда в отрочестве поняла, что она из себя представляет. И вот с этого самого момента, началась у Гекты странная, страшная, бурная, но несчастливая жизнь. У нее было много в жизни всего: хорошего, плохого, она много раз влюблялась, страдала, много раз ее сердце было готово разорваться от боли и от счастья. Она жила, искала, находила и теряла, но сейчас в возрасте тридцати пяти лет, она по-прежнему была одинока, несчастна и продолжала жить под прикрытием своей легенды. Женька очень ценила ее и стопроцентно доверяла - то, что знала Гекта, знала только Гекта и больше никто. Они никогда не были любовницами, а были просто подругами, подругами по несчастью, скорее даже друзьями. Они обе обладали ярко выраженной маскулинностью. Внешне она, естественно, проявлялась у них по-разному, потому что были они разными, но и общего хватало. Они обе предпочитали такой своеобразный культ тела и духа, очень напоминающий мужской, когда посещения спортзалов, бассейна, турпоходы, сплав по рекам, увлечение альпинизмом, лыжами, происходит от внутреннего желания и меньше всего, как дань моде и выпендреж. С детства, поощряемые заметившими их способности спортивными тренерами, они имели большие шансы попасть к серьезную секцию по плаванию или силовым видам спорта, потому что были поджарые, крепкие и выносливые - словом, далеко не кисейные тургеневские барышни, увлеченные вышиванием. Но каждая из них сделала свой выбор в профессиональном плане, не переставая лелеять в душе культ тела. Как следствие, в повседневной жизни и в быту, они также предпочитали не входить в сильный конфликт с собственными мироощущениями и телесным комфортом. Вряд ли кто-то уговорил бы их нацепить непрактичные колготки, бесчеловечное изобретение человечества - обувь на шпильках, если специально для них есть более удобная и комфортная спортивная одежда. Они обе родились такими и никогда не понимали, как можно с глубокого детства предпочитать рюшечки-кружавчики-куклы-бантики, а потом как-то вдруг стать автомехаником или компьютерным гением, равно как и капитаном футбольной команды - как-то совершенно неправдоподобно. Женя и Гекта не были классическими буч и никогда не относили себя к ним. Да и как можно четко классифицировать свою индивидуальность, опираясь на грубые стереотипы, навязанные прессой и обществом? Они обе были уверены совершенно точно, что делить и соотносить нужно не по внешнему виду, а, скорее, по душевному настрою. А в душе они предпочитали: спортивный стиль унисекс, но могли себе позволить одеться элегантно и презентабельно, были красивы и ухожены, но без кукольности и гламурности. Они стремились сделать карьеру, материально обеспечивать себя и семью, быть поддержкой для своей второй половинки, и при этом, удивительным образом сочетали женскую мягкость и мужскую твердость, кокетство и сдержанность, желание завоевать и быть завоеванными. Они постоянно мимикрировали, но никогда не переступали ту черту, которую сами же себе и провели. Можно сказать, что ничего сверхъестественного, все точно так же, как и у обыкновенных людей. С одной лишь разницей – любили они женщин. Поэтому, они были на одной волне и понимали друг друга с полуслова, но общались крайне редко, чаще по телефону, интернету или скайпу. Вот и сейчас возникла неотложная нужда в мудром совете от Гекты. Женька, настроенная на долгий и серьезный разговор, устроилась на поваленном дереве, каких много было в лесу, и взяла телефон. Гекта ответила не сразу, но когда отозвалась на звонок, радости ее не было предела. Соскучившись, она говорила и говорила о себе, но потом, словно спохватившись, начала интересоваться Женькиной жизнью.