User - Sneg i Tuman - Chastnaya zhizn'.docx

«Мда… понятно, почему она его бросила…»

Ковальский собрал бумаги, встал и направился к сейфу.

-- Мой-то экземпляр оставь, -- улыбнулась Марта.

Она заметила, как Ковальский чуть-чуть смутился. Вернулся и отсчитал ей ее экземпляр. Затем снова вернулся к сейфу, спрятал туда документы, закрыл его и только после этого повернулся к Марте, весело засмеялся и презрительно бросил ей в лицо:

-- Бабская психология! Самая настоящая бабская психология!! Ни один мужик в принципе на такое не способен!

-- Почему же? – спросила Марта. Она вдруг почувствовала к нему живейший антропологический интерес.

-- Потому что между бизнесом и женщиной мужчина всегда выбирает бизнес. Нет такой бабы, которая бы стоила такой компании, -- с ударением сказал он.

-- Ну, бабы, может, и вправду нет, -- с мягкой улыбкой сказала Марта, -- Просто мне кажется, что бизнес может быть разным, а женщина только одна. Впрочем… Я же не мужчина. Я женщина.

И улыбнулась еще шире и еще приветливее.

Потом перестала улыбаться, посмотрела на него неуверенно, словно хотела что-то сказать, но не решалась.

-- Смелее! – весело ободрил ее Ковальский.

-- Просто я подумала…

-- Да?

-- Если уж все так чудесно, а главное – справедливо…

-- То?

Он был явно заинтригован.

-- Подпиши тогда вот это.

И она достала из кармана пиджака сложенный вчетверо листок, развернула и положила перед ним.

-- Что это?

-- Твое согласие на развод.

-- Тварь… - прошипел Ковальский.

-- Ну зачем же так, Саша… -- мягко урезонила его Марта, -- Ты получил то, что хотел. Обе компании твои. Ты сам сказал, что и одна компания ее не стоит… У каждого свой выбор.

И протянула ему свой «паркер». Ковальский поставил подпись.

-- Ну! – выдохнула Марта, -- Я, пожалуй, пойду. Сделку обмывать, я думаю, лишнее. Так что…

-- Ну почему же? Можно и обмыть!

-- Нет уж, дорогой. Это ты без меня.

Встала и пошла к дверям. Потом все-таки остановилась и оглянулась, посмотрела на него внимательно. Он подумал, что сейчас, вот именно в этот момент она, которая совершенно другая, удивительным образом похожа на Марину. Вот утром Марина точно также оглянулась у дверей и также посмотрела на него вопросительно. Или просто что-то хотела сказать?

Но она ничего не сказала. Просто вышла и закрыла за собой дверь.

…Марта села в джип, завела двигатель, но с места не тронулась. Положила голову на руль, сидела так какое-то время, прислушиваясь к тому, как чудовищная усталость наваливается на нее.

-- Ну вот, собственно, и все, -- прошептала она, -- Дело сделано. Отступать некуда.

Черт возьми! Еще неделю назад она мечтала о том, чтобы можно было уехать не на три дня, а на пару недель. Сейчас, вот именно сейчас они получили свободу. Такую, какой у них никогда не было и на какую они бы сами никогда не решились. Теперь она есть, но еще пока неясно, что с ней делать…

«Иногда, -- думала она, -- в течение дня, окруженная другими людьми и занятая собственными мыслями и делами, я вдруг вспоминаю о тебе. Не почему-либо… Не для чего-то, не в связи с чем-то. А просто так. В памяти всплывает твое лицо, твои глаза, твоя тихая улыбка…. Когда ты смотришь на меня, ты всегда улыбаешься…

Иногда я думаю, почему все так сложилось? Почему все сложилось именно так? Не потому, что я не понимаю, что и как происходит. Отнюдь. Такая четкая закономерность, такая ясная логика, которой можно дать только одно название, единственное наименование – судьба. Плевать, что слишком пафосно звучит.

Знаешь, обычно общие закономерности вселенской жизни скрыты от нас, от нашего понимания. Кажется, что мы живем как бы сами по себе, не нужные никому. Что наша жизнь – в наших руках, что только нам она подвластна, что это мы сами делаем выбор.

Да, все так, конечно. Все именно так.

И в то же время все совсем не так. В какие-то поворотные моменты нашей жизни то скрытое от глаз, вечное и всесильное, вдруг открывается. И тогда становится немного не по себе – и от чудовищно четкой и ясной логики, и от понимания неотвратимости происходящего.

Я помню, как умирал отец. В ту осень грибы росли почему-то на деревьях. В больничном саду огромные толстые березы на изгибах стволов заросли опятами и еще каким-то красивыми оранжевыми грибами, очень похожими на лисички. Их никто не трогал. И они так и засыхали на своих родных стволах. И вот эти засохшие от старости грибы, прожившие свой не очень долгий век тихо и мирно и умершие спокойно почти что в своей постели, вызывали какое-то странное чувство… Они знали, где родиться?..