User - veter.docx

Москва сгорела от грошовой свечки. Я плавилась горячим воском слов, пытаясь сжечь сторожившую Ее крепостную стену. Стену из событий, фактов, недоверия, людей, безумств, страхов, страстей, обстоятельств... И говорила, что это Она – огонь:

- Ты манишь всех крылатых на свой свет...

Она недоверчиво улыбалась и шутила, что надо прикрутить фитиль.

Я говорила, что Она – земля:

- Ты – обжигающий песок пустыни, и ни один путник не пройдет по тебе босиком...

Она качала головой – путников ждет смерть от жажды.

Я говорила, что Она – вода:

- Ты – озеро в сопках прозрачное и глубокое, прогретое солнцем до самого дна...

Она усмехалась – в сильные морозы замерзают самые глубокие озера.

- Хочешь, я расскажу о себе?

Нет. Я не хочу ничего знать. Вслушиваюсь в мелодику Ее голоса, ублажаю слух, но не разум. Мне не надо этой сбивающей с ног реальности. Этой взаправдашней жизни, зло хватающей меня за пятки, словно дворовая шавка, уверенная в своей уличной правоте. Мне не нужны белые лилии Ее северных ночей, дерзкие майские рассветы и томные летние ночи не со мной. И перебить Ее не решаюсь. Плыву по зеленоватым волнам Ее голоса, не вслушиваюсь в текст. Но порой все же сталкиваются со мной и жалят быстро слова-медузы, роятся вокруг, берут в плен невыносимым колышущимся кольцом: муж... у сына в институте... сосед пьет... мама... муж...

Она оклеивала меня этими отдельными словами, будто стену новенькими обоями. И когда на мне не осталось живого места, а в воздухе отчетливо витал запах клейстера и старых газет, Она замолчала.

Где ты сейчас, позолоченная рыбка? Может, и тебя окружили прозрачные равнодушные медузы...

Я бросилась вперед прямо на электрические уколы торжествующих желейных комочков:

- Я люблю тебя.

Она встала:

- Здесь слишком душно.

Кто-то дернул меня за рукав, я оглянулась – покачивающийся Моль, глупо улыбаясь, предложил:

- Малышка, пойдем купаться под звездами.

В ту ночь я познала Ее. Я держала Ее в ладонях – мою родниковую воду. Закрывала Ее своим телом, словно щитом, от страшного в своей непримиримости мира. Непримиримый мир. Забавное сочетание... Мир воюющий, потрясающий копьями и бряцающий браслетами на запястьях пленных. Воюющий и потрясающий где-то там – за грубой полотняной ширмой натянутой строго от пола до потолка предприимчивой бабкой. Потрепанный парус нашего корабля, за которым можно укрыться от палящего солнца и соленого ветра.

- Я люблю ветер, - сказала Она, целуя меня. Тогда я не придала никакого значения Ее словам. Не нужны мне были слова, а тем более их смысл. Но уже тогда заныло, беспокойно затренькало что-то в груди. И баюкала-усыпляла я это странное тревожное чувство ласками Ее горячими, жадными, шепотом Ее прерывистым...

На рассвете, сидя верхом на тумбочке, точно тот черный кот, посетивший меня много дней назад, я смотрела, как Она спит. Трогательно, как ребенок. Улыбаясь каким-то своим светлым снам. Я хотела Ее до дрожи в пальцах судорожно вцепившихся в края тумбочки. Так сильно, словно и не было этой сладкой ночи. Хотела любить Ее. Познавать Ее снова и снова. Как море, что не устает познавать шелковистый песчаный берег – снова и снова, снова и снова – спокойно, размеренно, на грани флирта в полуденный зной; яростно, бешено, врываясь штормом, охваченным страстью обладания и подчинения; и снова – легко и нежно, едва касаясь кромки берега прозрачными прохладными волнами своими. Я сидела неподвижно, как каменный идол, боясь неосторожным движением разбудить Ее. А внутри меня бушевали стихии, и боги сражались с титанами. Я смотрела на Нее, и хотелось плакать от нежности, судорожно перехватывало горло, и я быстро отводила взгляд. Но, поблуждав немного по комнате, он неуправляемо возвращался обратно...

Когда в параллельном мире за полотняной ширмой зашевелились невидимые соседи, зашуршали пакетами и бумагой, зашлепали босыми ногами по дощатому полу, Лейла проснулась и, тревожно глянув в сторону ширмы, повернулась ко мне:

- А если они слышали?

Я спрыгнула с тумбочки, подошла к Ней и села на пол рядом с кроватью:

- Хочу тебя поцеловать.

Она настороженно прислушивалась к шевелению обитателей второй половины комнаты, потом махнула рукой, улыбнулась мне и блаженно вытянулась на кровати:

- А, плевать на соседей, прохожих, знакомых, незнакомых и на весь этот дурацкий мир тоже. Знаешь, - она приподнялась на локте и серьезно посмотрела мне в глаза, - я рада, что ты меня нашла...