Слепые души - Алана Инош

– А Аля? – спрашиваю я. – Её я увижу?

– Твой любимый человек здесь, – отвечает мальчик. – Но в привычном тебе облике ты его не найдёшь, если не подключишь для зрения к глазам ещё и сердце. Смотри внимательнее, и ты убедишься, что мало глаз, чтобы видеть. Только сердце видит правду.

Я растерянно перевожу взгляд с одного лица на другое, но никого не узнаю – ни глазами, ни сердцем и, отчаявшись, плачу.

– Анастасия! Отчего ты растерялась? – Мальчик обнимает меня за плечи и показывает рукой на нескончаемый поток людей. – Смотри, смотри внимательнее! – говорит он мне ласково, как плачущему ребёнку. – Ты его обязательно увидишь.

Я снова смотрю. До сих пор я обращала внимание только на женщин, но то ли это сказанное мальчиком слово – «он», то ли что-то ещё подсказывает мне, что нужно присматриваться и к мужчинам. И тут я замечаю ЕГО.

Высокий, худощавый, с коротким ёжиком волос, ОН идёт с поднятым подбородком, задумчиво глядя вдаль. Хотя глаза ЕГО, несомненно, видят, но в походке есть что-то от слепого – особенно в манере держать голову. Лицо не красиво и не уродливо, но оно прекрасно своим спокойствием и внутренним светом.

– Вижу, ты узнала его, – улыбается мальчик. – У тебя зрячее сердце, и потому ты смогла полюбить его в облике слепой изуродованной женщины. Для него это было счастьем и наградой, а для тебя – испытанием, которое ты выдержала.

Я уже не могу ничего с собой поделать, я плачу навзрыд и, упав на колени, умоляю мальчика:

– Пожалуйста… Пожалуйста, можно мне сказать ЕМУ хоть пару слов? Я знаю, нельзя нарушать ЕГО покой, но мне нужно… Очень нужно! Пожалуйста…

– Хорошо, будь по-твоему, – мягко отвечает он. – Ты можешь позвать его.

Но каким именем? – вдруг встаёт вопрос. Альбиной как будто уже не годится: у души много имён, я сама сменила их немало. Мальчик улыбается:

– Тем именем, на которое он точно откликнется, независимо от того, мужчина он или женщина.

Удивительный мальчик, столько печальной мудрости в его недетских глазах! И я зову:

– Утёнок…

ОН замедляет шаг и оглядывается. О, невозможно описать, что я испытываю, встретившись с ЕГО взглядом! Моя родная душа поворачивается ко мне и, не сводя с меня глаз, больших, странных и страшных, выходит из людского потока, а я уже бегу навстречу.

Я глажу дорогое лицо, и незнакомое, и знакомое одновременно, смеюсь и плачу, а его обладатель, заглядывая мне в глаза, спрашивает тихо, робко и недоуменно:

– Настя?.. Настенька, ты?.. Ты – здесь?..

– Я, мой утёночек, я, – шепчу я, улыбаясь сквозь слёзы и гладя тёмный ёжик. – Я здесь, я с тобой. Я люблю тебя.

Моя любовь, всё так же напряжённо всматриваясь мне в глаза, горестно спрашивает:

– Настя, когда?.. Почему?

Я понимаю смысл вопроса: моя половинка хочет знать, когда и почему я умерла.

– Я жива, утёночек, – отвечаю я. – Я прогнала Якушева. Я отправила его в пекло!

ОН улыбается.

– Так это ты сделала?..

Я прикладываю палец к любимым губам.

– Не стоит об этом трубить, утёнок. Я только хотела сказать… Я хотела сказать, как сильно я тебя люблю!

Я помню, что нельзя плакать, но удержаться не могу. Родные пальцы вытирают мне слёзы, а губы шевелятся рядом с моими:

– Любимая. Настя.

Поцелуй лёгок, как прикосновение ветерка. Я тянусь к НЕМУ губами, и ОН целует меня снова, и ещё раз, и ещё. Поцеловав меня в последний раз, ОН заглядывает мне в глаза с грустной нежностью.

– Тебе нужно туда? – Я показываю взглядом в сторону долины, куда все уходят.

Мой родной человек с грустной улыбкой кивает.

– А тебе со мной нельзя.

Я оборачиваюсь: мальчик в подтверждение этих слов качает головой. ЕГО рука, лёгкая, будто сотканная из воздуха, гладит меня по волосам.

– Не грусти… Я всегда буду с тобой. И ты со мной.

Я слышу голос мальчика:

– Анастасия!

Я понимаю: нужно отпустить моего любимого человека и отойти, но я не могу. Мне кажется, если я ЕГО отпущу, моё сердце уйдёт с НИМ. Мальчик снова зовёт меня мягко и ласково:

– Анастасия…

Самая родная на свете рука выскальзывает из моей, ОН отдаляется от меня и снова присоединяется к идущим, а я смотрю вслед. Тот, кого я люблю, оборачивается, и я стараюсь улыбаться, а ОН улыбается мне в ответ, но уходит – всё дальше и дальше, растворяется в веренице идущих. Вот ЕГО уже не видно, а я всё смотрю…

Маленькая мягкая рука берёт меня за пальцы, и я повинуюсь ей, отхожу от тропы на прежнее место.

И вот, я спрашиваю:

– Что же дальше? Я сделала то, что мне было предначертано сделать, моя миссия завершена. Разве Асахель не заслужила отдых? Может быть, мне всё-таки можно в Город, с ними? С папой, мамой и с НИМ?