Слепые души - Алана Инош

Слёзы капают на подушку, Диана Несторовна вздыхает, стоя возле стола и делая вид, что любуется цветами. Потом, повернувшись лицом ко мне, говорит резко:

– Глупости это всё! И ничего хорошего из этого не проистекает.

– Вы о чём? – всхлипываю я.

Она присаживается рядом, глядя на меня суровыми, потемневшими глазами.

– Ты для Альки – всё. Без тебя она не хочет и не может ни улыбаться, ни жить, ни работать. Мне больно видеть её такой… потерянной. Она как будто больше не видит смысла в жизни. Она вянет и чахнет без тебя. Если ты думаешь, что так для неё лучше, то у меня другое мнение на этот счёт.

Я молчу, сердце рвётся от боли. Пусть Альбине плохо, но так она, по крайней мере – может быть – останется невредима…

– Впрочем, дело твоё, – сухо и устало говорит Диана Несторовна. – В твоей личной жизни ты сама хозяйка, и я тебе указывать не стану. Но знай, что ещё никого в своей жизни Алька так не любила, как тебя. Это я тебе говорю как человек, который кое-что повидал и знает, что к чему.

За дверью моей комнаты слышатся шаги.

– Настя… Настя!

Это проснулся отец. Как зомби, он бродит по квартире и зовёт меня, и от его голоса, страдающего и слабого, у меня внутри всё рвётся на части.

– Мне плохо, Настя… Купи мне пива…

Я плачу от бессилия, ужасно раскалывается голова. Брови Дианы Несторовны сдвигаются.

– А ещё мужик, – говорит она тихо. В её голосе слышится презрение.

Отец открывает дверь, и Диана Несторовна поднимается на ноги.

– Здрасьте, – бормочет отец. – А вы кто?

– Моя фамилия – Риберт, – звенят ледяные кристаллики. – Диана Несторовна. Вы, если не ошибаюсь, отец Насти? Давайте пройдём на кухню, мне нужно сказать вам пару слов.

Я приподнимаюсь на локте, и Диана Несторовна говорит спокойно и ласково:

– А ты лежи, солнышко. Не надо вставать. Доктор сказал – покой, вот и соблюдай его. Всё будет хорошо, не волнуйся.

Я не знаю, о чём она говорит с отцом: я ничего не слышу от сверлящей, сводящей с ума головной боли, которую, как мне кажется, тоже наслал на меня Якушев. Всё, что мне нужно – глоток дождливого шёпота, единственного правдивого голоса в этом мире лжи и иллюзий, но он молчит: в окно льётся нестерпимое солнце.

– Ну, как ты, золотко?

Надо мной склоняется Диана Несторовна. Ей не нужен мой ответ, чтобы понять, что всё плохо; на её ладони белеют две таблетки, которые я без раздумий глотаю, запив водой.

– И возьмите себя в руки, Пётр Иванович. Это, в конце концов, не по-мужски! Ну, уволили – что такого? Это ещё не конец света. Найдёте другую работу. Раскисать, заглядывать в бутылку – это удел слабых, а вы не производите впечатление слабого человека. И не вздумайте посылать Настю за пивом: у неё сотрясение мозга, она на ногах стоять не может. Вам бы не пить, а присматривать за ней! Я бы сама с ней осталась, но не могу – надо ехать на работу. Дайте слово, что бросите все эти глупости и не будете подводить Настю. Ей и так плохо сейчас.

– Всё… всё будет нормально, – клятвенно обещает отец.

– Ну, тогда закрывайте за мной дверь. Настенька, – Диана Несторовна гладит меня по голове, – я тебе ещё позвоню. И ты звони, если что-нибудь понадобится. Ну всё, отдыхай, лапушка.

Они с отцом идут в прихожую, но Диана Несторовна возвращается ко мне и что-то суёт мне под подушку.

– Всё, солнышко, я пошла.

Через минуту ко мне заходит отец. Он садится и долго молчит, думая о чём-то с тяжкой сосредоточенностью, глядя перед собой застывшим взглядом, и его молчание уже начинает нервировать меня.

– Серьёзная дама, – произносит он наконец. – Откуда она вообще взялась, а?

– Это сестра Альбины, – отвечаю я.

– А-а, – говорит он. И добавляет: – Настенька, я тебя больше ни о чём в жизни не попрошу… Вообще никогда. Купи мне полторашечку пива, последнюю. А?

Глава 17. Первая жертва

Отдавая отцу последние сто рублей на пиво, я не знала, что эта полторашка будет действительно последней. Я сказала, что не могу никуда идти, и это было правдой: у меня кружилась голова и всё расплывалось перед глазами. Я дала отцу деньги и отпустила в магазин.

Лучше бы я этого не делала. Когда дверь за ним захлопнулась, я сунула руку под подушку и вытащила свёрнутые пополам пять тысячных купюр и две по пятьсот рублей. Преодолевая головокружение, я дотянулась до телефона, чтобы позвонить Диане Несторовне и сказать, что ей не следовало это делать, но в этот момент телефон сам зазвонил. Это была Альбина.

– Настя… Настя, как ты? Диана сказала, что тебя сбила машина и у тебя сотрясение! Утёнок, как ты себя чувствуешь?