Слепые души - Алана Инош

– Что за таблетки? – Её голос сдавлен и глуховат от тревоги, но рука крепко обнимает меня.

Я глажу её плечи, щёки, льну к ней всем телом.

– Это пустяки… Обезболивающее.

– Ты что, проглотила всю упаковку?

– Аля, не волнуйся, ими нельзя смертельно отравиться… Их в упаковке было всего двенадцать. Меня стошнило… И они вышли. Ничего страшного, только немножко спать хочется.

– Ты что… Ты что собиралась сделать?! – Она встряхивает меня за плечи, потом прижимает к себе и гладит по голове. – Господи, дурочка моя… Ох, дурочка. Ну, зачем, зачем? А обо мне ты подумала?

– Аля, прости меня, – всхлипываю я. – Я тебя очень люблю… Я больше не буду.

– Всё, Рюрик, выйди, – говорит она. – Жди в машине.

– Сколько вас ждать?

– Не знаю. Сколько надо, столько и жди.

Рюрик уходит, прикрыв за собой дверь, а Альбина прижимает меня к себе и всё гладит, гладит по волосам. Мы молчим. Я плачу, но это хорошие слёзы: они от любви.

– Ты что удумала, глупышка? Настя, зачем?!

Её голос дрожит: наверно, она сейчас тоже заплакала бы, если бы могла. Я щекочу губами её подбородок, и она обхватывает мой рот своим. Одной рукой обнимая меня, другой она снимает шляпу, я беру её и не глядя кладу на тумбочку, и её освободившаяся рука обнимает меня. Нежность наполняет меня до самой диафрагмы, я снимаю с Альбины тёмные очки, стаскиваю парик и провожу ладонью по её гладкой голове. Она вдруг смущается, прерывает поцелуй и на ощупь забирает у меня свои очки, снова надевает парик, на ощупь поправляя его.

*

Флешбэк

Три недели нашего знакомства пролетели, как три дня. Мы созванивались, гуляли в парке, разговаривали, часто держались за руки. Альбина не могла без этого: ей нужно было постоянно держать мою руку, это заменяло ей визуальный контакт, а я испытывала от этого странное волнение – как будто ладонь Альбины соприкасалась не с моей ладонью, а ласкала меня в более интимных местах…

Мы шли по сумрачной еловой аллее: каблуки Альбины постукивали по бетонным плиткам, у меня в руках был подаренный ею букет роз. Сквозь тёмные еловые лапы пробивались вечерние лучи солнца: тихий июньский вечер. Именно в этот тёплый, янтарный вечер меня одолевала мысль: что такое между нами происходит? Кто мы друг другу? Что значат эти встречи? Они не похожи на обычные встречи подруг с трёпом на обычные дамские темы – мужики, дети, тряпки. Если мы подруги, то зачем Альбина дарит цветы? И опять же, если между нами обычная женская дружба, то почему у меня всякий раз ёкает сердце и бегут по спине мурашки, когда я вижу на экране своего мобильного её имя? Почему меня охватывает ураган сладкого волнения, когда наши ладони втискиваются друг в друга с силой соития?..

Водоворот моих мыслей прервал голос Альбины:

– Может, скажешь, о чём твои тяжкие раздумья?

Пожатие её руки стало крепче. Она была, как всегда, элегантно и со вкусом одета, а я сегодня что-то поленилась – напялила джинсы и белый топик. Носки её чёрных туфель поблёскивали из-под широких чёрных брюк, из-под рукава белой куртки выглядывала серебристая полоска браслета, на тёмном щитке очков играли блики – то, что оставалось от солнечных лучей, после того как они продирались сквозь плотный еловый заслон.

– Мне очень хорошо с тобой, Аля, – сказала я. – Просто удивительно.

Она замедлила шаг.

– Ты думаешь не об этом.

– Ты что, умеешь читать мысли? – усмехнулась я.

Она остановилась, повернувшись ко мне лицом, и взяла меня за руки.

– А что, если умею?

– Тогда зачем спрашиваешь?

Мы стояли лицом друг к другу, мои руки – в её руках. Я потянулась к ней и потёрлась носом о её подбородок, прижалась к её щеке.

– Ну, и что это значит? – спросила она с намёком на улыбку.

Вместо ответа я тихонько поцеловала её в щёку. Пожатие её рук разжалось, но лишь для того, чтобы обвить кольцом объятий мою талию. Её губы потянулись ко мне – так трогательно и доверчиво, что я не могла не приложиться к ним своими. Пару секунд мы стояли так, и губы Альбины щекотно и мягко шевелились под моими, а я думала, что подруги вроде бы не должны так целоваться. Губы Альбины вдруг крепко обхватили мои, и мой рот наполнила горячая и щекотная влажная нежность. Чёрный гладкий парик сполз с её головы, я положила ладонь ей на затылок. Она была во мне, а я – в ней, и это было восхитительное чувство.

– Не надо, не говори ничего, – прошептала она, прижимая меня к себе ещё крепче.

Да, слова сейчас были излишни, они могли даже испортить, нарушить это трепетное единение в янтарной тишине тёплого летнего вечера. От посторонних глаз нас укрывал еловый полумрак, а над нами было только светлое высокое небо.