Unknown - 96cd606079b246bf94a2f1c2d86447e4

На Младе был местный мужской наряд: с её ростом и телосложением ничего другого и не оставалось. Отсутствие бороды вроде бы не слишком привлекало внимание: бритые мужчины иногда встречались, но в основном среди знатных. Голос? Она старалась по возможности мало разговаривать, да это почти и не требовалось. Нужны были лишь приметливый глаз да чуткое ухо, а потому к расспросам она не прибегала, по большей части слушала и смотрела. Местную еду и питьё приходилось запивать глотком отвара, в противном случае Млада рисковала отравиться. Здесь всё было пропитано хмарью.

Так не ко времени пришлось это задание!.. Только Дарёнка начала оттаивать душой и доверчиво тянуться к Младе, как подсолнух к солнцу — и вот она, разлука, тут как тут. Не побьёт, не прихватит ли она едва начавшие зарождаться чувства подобно тому, как весенние заморозки губят яблоневый цвет? Младе верилось: нет, не должна. Закрывая глаза, женщина-кошка как будто снова чувствовала озорные пальцы Дарёнки, неутомимо бегавшие по шерсти, и её лёгкое девичье тело на себе. Что могло быть слаще, чем свернуться калачиком и позволить ей устроиться внутри тёплого пушистого ложа? Только, пожалуй, её поцелуй за ухом…

Из ласкового плена приятных мыслей Младу вырвал звук — отдалённый собачий лай. Надрывный, хриплый, переходящий в яростный рык… Холод опасности, тоскливая, тягучая близость беды, разгулявшаяся нечисть. Во рту загорчило — верный признак присутствия Марушиных псов. Невмешательство — соблазнительный, но трусливый призрак благополучия, а хата с краю никогда не принадлежала Младе. Да, ради Дарёнки следовало соблюдать осторожность, чтобы вернуться к ней невредимой, но если женщина-кошка сейчас уйдёт, на ней повиснет груз вины за чью-то оборвавшуюся жизнь. Имела возможность помочь, но не помогла — как жить с таким? Нет уж.

Она не ошиблась: виновником происшествия действительно оказался Марушин пёс. Огромный оборотень почти вороной масти вздумал напасть на щекастого и конопатого паренька лет пятнадцати-шестнадцати, который едва держался на ногах, вжавшись спиной в сосну. Он был в стёганом подпоясанном зипуне и лаптях, а его кроличья шапка валялась в траве, похожая на дохлого зверька. Рыжевато-русые вихры стояли дыбом, спина елозила по смолистому стволу. Единственной защитницей бедолаги стала верная собака, отважно лаявшая и рычавшая на зверюгу, в несколько раз превосходившую по размерам. Крупная, с лохматой мордой, она была, видимо, из породы волкодавов.

Оборотня явно злила эта помеха, но напасть он пока не решался: собака скалила внушительные клыки и показывала челюсти приличного размера. Хватанут такие за горло — так и не отцепятся, пока голову напрочь не отгрызут. Переминаясь на мохнатых лапах, Марушин пёс порывался кинуться вперёд, рычал, но то и дело отступал от бешено лающей морды. Приближение Млады он почуял не сразу: женщина-кошка подкралась с подветренной стороны. Хоть Марушин пёс и быстр, но мгновенно перемещаться сквозь пространство, как дочери Лалады, не умел, и это дало Младе преимущество. Оказавшись у него на загривке, женщина-кошка вонзила ему кинжал между черепом и первым позвонком — зверь даже не успел взвиться на дыбы.

Мохнатая туша рухнула наземь, и тут же началось действие белогорского оружия: плоть стала на глазах тлеть и отваливаться от костей. Шерсть обращалась в пепел, мясо распадалось зловонными ошмётками, чернея и растекаясь мерзкой жижей. В считанные мгновения от оборотня остался только голый остов, да и тот долго не продержался — кости посерели, стали ноздреватыми. Млада тронула их носком сапога — и скелет развалился кучкой порошка, похожего на грязную известь.

Когда женщина-кошка повернулась к пареньку, собака зарычала было, но одного взгляда хватило, чтобы она успокоилась и уважительно смолкла.

— Серко… ко мне, — хрипло позвал парень.

Опасность миновала, и он сполз по стволу наземь и сел, потрясённо глядя перед собой застывшим взглядом. Собака лизала ему лицо, а он вяло чесал ей шею и похлопывал по спине. Запахло мочой. Кажется, испуг был слишком сильным, а пузырь парня — слабым.

Млада ждала, когда он немного оправится. Присев на корточки, она поманила к себе собаку, и Серко дружелюбно обнюхал её руки. А парень вдруг хрипло пробормотал:

— Это что ж выходит… порешил ты его! Их же не можно… Накрепко заборонено их трогать. Теперь другие придут за тобою…

— Не придут, не бойся, — усмехнулась Млада. — А если и придут, то и с ними будет то же самое.