Unknown - 96cd606079b246bf94a2f1c2d86447e4

Дослужившись до начальницы кухни, Правда и не думала вновь брать в руки оружие, хотя огромный боевой опыт и невероятная сила делали её ценным приобретением для любого войска. Она не желала заниматься и обучением воинов, несмотря на то, что ей неоднократно предлагали должность наставницы: семья стала для неё высшей ценностью. Смотреть, как эта бывшая наёмница расправляется с тушами и рубит мясо, было жутковато: когда-то она вот так же, парочкой великолепных ударов, свежевала врагов на поле боя, за что получила в иноземных войсках прозвище Кровавый Топор.

Младе не хотелось идти в трапезную: на кухне было гораздо уютнее и приятно пахло готовящейся едой, а потому она примостилась у стены на лавке, жуя пирожки с печенью, которыми её щедро угостила Правда. Ещё ей досталась сочная жареная почка и приличная горка блинов. Но скоро черноволосой женщине-кошке стало совестно оттого, что она сама наедается от пуза, а бедная Дарёнка там лежит голодная. Однако припасов дома было негусто: солёная рыба, кое-какая крупа, немного хлеба да кадушка мёда. Без хозяйки в доме Млада жила, не особо утруждаясь стряпнёй: либо подкреплялась здесь, на кухне, либо заглядывала на обед в родительский дом, либо охотилась и ловила рыбу сама в облике чёрной кошки. Но теперь всё должно было измениться. Впрочем, будущую хозяйку пока саму следовало накормить и отогреть.

«Правда, а можно мне немножко снеди с собой взять?» — попросила Млада.

«С собой — только семейным, сама знаешь, — ответила та. — А ты у нас, вроде, холостая пока… Или, — подмигнула обладательница кучи шрамов, — завелась-таки зазнобушка?»

Наученная горьким опытом, Млада предпочла о грядущих изменениях в своём семейном положении прежде времени не болтать.

«Нет, мне для себя», — уклончиво ответила она.

«Ну, а для себя — вестимо как: уноси только то, что в брюхе поместится, — усмехнулась Правда, поливая жарящегося кабана растопленным жиром. — Ешь досыта, кусков во рту у тебя никто не считает».

Млада и не подумала обидеться: порядок она знала, а к Правде питала огромное уважение. Чем-то она напоминала ей собственную родительницу, Твердяну.

«Ну что ж, — думала женщина-кошка, — придётся Дарёнке кушать хлеб да мёд… Чем не пища? В меду — сила солнца и лета, а хлеб, испечённый руками матушки Крылинки — добрый и целительный. На первый раз после болезни — самое то. А потом сообразим что-нибудь и посущественнее».

На каменной кладке стен трапезной ярко горели светочи, хотя в большие окна уже заглядывал первый розоватый отсвет утренней зари. За длинным столом подкреплялся сторожевой отряд во главе с Радимирой. Начальница крепости, ещё не успевшая обзавестись супругой, не держалась особняком от своих бойцов и принимала пищу вместе со всеми. Шелуга была домом сероглазой Сестры, а её обитатели — её семьёй. Поприветствовав начальницу и кошек-воительниц, Млада доложила:

«На моём отрезке границы всё тихо, госпожа: птица не пролетала, зверь не прорыскивал… Но хмарь сгущается».

«Недобрая эта тишина», — промолвила в ответ Радимира.

О Дарёне Млада не обмолвилась ни словом, но жест начальницы крепости вынудил её задержаться. Внимательные серые глаза словно ощупывали её с головы до ног.

«Ладно, ступай», — так ничего и не спросив, сказала Радимира.

Млада вернулась в лесной дом. Дарёна ещё и не думала пробуждаться, разрумянившись и тихо дыша, и женщина-кошка с нежной улыбкой склонилась над нею. Пусть спит без забот, пока можно…

*

Вечерний бор дышал осенней тревогой, огненный шар солнца завис низко за сосновыми стволами, но на него наползали странные тёмные пятна — бесформенные твари, как будто пытавшиеся его сожрать.

— Всё, пора…

Млада присела на старый пень, весь пушистый от мха, достала баклажку с отваром яснень-травы и отпила глоток: дышать стало тяжеловато, пришло время почиститься от хмари. Задание по разведке обстановки она уже почти выполнила, свой участок владений князя Вранокрыла осмотрела и не нашла ничего похожего на подготовку к войне. У остальных разведчиц, действовавших в других частях княжества, были пока такие же сведения. Вот только Марушины псы что-то неслыханно обнаглели — рыскали и шныряли там и сям, пугая народ. Млада видела их даже днём. Они её тоже заметили, но не подходили близко и не нападали, лишь злобно щурились на неё из глубины леса жёлтыми глазами: побаивались, да и дневное зрение у них было плоховато — единственный изъян. Зато во тьме они видели прекрасно и после заката становились совсем бесстыжими — подбирались даже к людским поселениям, воровали скот и нападали на заблудившихся детей. Убивать их было запрещено — как священных слуг Маруши. Впрочем, обычное оружие против них мало помогало, тут требовалось белогорское, но у жителей Воронецкого княжества не было возможности его достать.