User - ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Любовь и вера, нежная печаль.

Положена цветами к изголовью

Земли родимой солнечная даль,

Надежда. И, на озарённость речи

Нанизывая бусинами слёз

Родной мотив, на ласковые плечи

Спускает многозвучие берёз!

Татьяна:

Родной мой, знаешь, так невероятно

Царя со Свечкой в Небе созерцать!

Серёжа ЕСЕНИН:

А ты хотела б, чтобы он у печки

Уселся комплиментами бряцать?!

Татьяна:

126

Невероятно! И поверить трудно,

Тем более тот ЛИК истолковать!

Серёжа ЕСЕНИН:

А ты хотела б, чтоб монах занудный

Ту Свечку на молитве стал совать

И требовать молитву за молитвой,

И плакаться на скудное житьё?

Бери Свечу Царя! – Она острее бритвы,

ОРУЖИЕ БЕССМЕННОЕ ТВОЁ!

Царь Пётр знал, что делает. Намедни

Он мне, моя родная, намекнул.

И ныне той монеты отблеск медный

В карманах у прохожего блеснул.

Не старую расхожую монету

Положит в свой запасник нумизмат,

А свет СВЕЧИ ЦАРЁВОЙ – Отблеск лета,

Задирист, ласков, весел и космат!

* На память эта вылита монета

О том моменте, что Звезда Светил

Наш Пётр Великий РОДИНЕ ПОЭТА

СВЕЧУ НА АНАЛОЕ ЗАСВЕТИЛ!

ВОЗЬМИ СВЕЧУ. ПУСТЬ СВЕТ ЕЁ ПО КРОХЕ

ВЛИВАЕТ В НАШЕ СЕРДЦЕ ЭЛИКСИР

ВЕСНЫ. И Я СКАЖУ: ДЕЛА НЕ ТАК УЖ ПЛОХИ,

КОГДА В ДУШЕ ОСВЕЧЕН ЦЕЛЫЙ МИР!

Примечание: Известно из истории, что Пётр Великий в ознаменование значимых для

России событий издавал Указы о литье новых монет, которые становились памятными, то

есть несли память в будущие поколения о важных государственных делах Императора. Так

была вылита новая золотая монета в ознаменование победы над шведами под Полтавой. Была

вылита новая монета в честь взятия Азова в войне с турками и так далее.

За диалогом с Серёжей Есениным в мою тетрадку посыпались новые стихи,

обнадёживающие, веселящие Душу:

Дробись, мой день, на малые минутки,

Лети в единстве с вечностью мечта.

И пусть в долгу не пребывают сутки

У Бога, где бытует красота!

И так у Мира вечными долгами

Отягощён наш человечий род!

Пусть Волга молодыми берегами

С истока к устью пажити берёт.

И нижет век благие дни на нитку

Судьбы неизъяснимой и простой.

Очнись, Душа, и озари улыбкой

Друзей. Я сердце отпускаю на постой!

СИНИЦА

127

В те же дни, в конце сентября 1990 года, вслед за разговором с Петром Первым, со мной

произошёл другой чудесный случай.

Морозы в те дни пришли на Южный Урал чрезвычайно рано. Однажды, в обеденный

перерыв, с моим оператором Катей Шкериной, – я тогда работала уже редактором радиопрограмм

на Приборостроительном заводе, – побежали мы в обеденный перерыв в заводскую столовую.

Едва выскочили из здания, как увидели, что на мраморной плите неподвижно лежит

синичка. Только беспомощно поворачивает головку в сторону проходивших мимо людей.

Удивлённые необычным зрелищем, мы остановились.

Я взяла синичку в руки. Она не сопротивлялась.

Мы увидели, что у птички правый глазик налит кровавой слезой, а одна лапка вывихнута

и коготками повёрнута кверху.

Переполненные жалостью, мы решили птичке помочь, возвратились в редакцию,

посадили синичку на письменный стол. А сами направились в столовую, чтобы принести нашей

невольной пленнице хоть несколько хлебных крошек и водички.

Через несколько минут мы снова были в комнате, но птички на столе не оказалось.

Наверное, решили мы, – она взлетела и спряталась за рамой картины, висевшей на стене.

Действительно, вскоре из-за картины послышались характерные звуки, издаваемые

вспорхнувшей синичкой.

Она билась крылышками о стену и картину. Катя взобралась на стол, пытаясь выручить

синичку из плена.

Но птичка вдруг сама вылетела из-за картины и присела на стол. Она снова свободно

далась мне в руки.

И нашему удивлению не было конца: на глазике синички уже не было кровавой слезы.

Она смотрела ясно и, даже, как показалось, весело подмигнула нам с Катей.

А покалеченная лапка с перевёрнутым кверху коготком уже приобрела нормальное

состояние.

Синичка сидела на моей ладони, глядя на меня и на Катю ясными глазками, давая как

будто нам возможность убедиться в её полном выздоровлении.

Волшебное преображение больной и замерзающей синички поразило нас настолько, что

этот случай стал предметом разговоров и рассказов на многие годы.

А история эта завершилась тем, что синичка, присев на стол, клюнула раз-другой