User - ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

***

Здесь сиживал со мною Дельвиг

И Пущин. Здесь кутили мы

И в духе доброй старины

До полночи стихи читали.

Здесь мы смеялись и мечтали

И в неизвестность улетали,

И мудрость жизни обретали

России славные сыны!

И сама атмосфера Михайловского пропитана ритмами Пушкинских строк:

АЛЛЕИ ТВОРЧЕСТВА

Аллеи творчества в Михайловском не вянут.

Строкой доверия означен путь Певца.

Сбери стихи в букет. Букеты эти станут

Эмблемой века – наподобие венца!

Здесь каждый шаг Его храним

Стволами елей, хвоей, кроной.

Здесь Он, печален и раним,

Грустил, как вечный пилигрим,

Гонимый Миром и короной.

Здесь каждый жест запечатлён

В своём небесном отраженье.

Вступив сюда, не думал Он,

Что Бог, судьбина и Закон

Вершат Его Преображенье!

ПРУД В МИХАЙЛОВСКОМ

В застывшем зеркале пруда

Поэта облик отразился.

Но и сегодня, как тогда,

Свежа во озере вода,

304

Где лик Его с Природой слился.

ВЕСНА (февраль 1994 год)

Снега сошли. И Сороть обнажила

Голубизну своих очей.

О, Пушкин мой, таинственная жила

Реку любви и день соединила

Во глубине невидимых ночей!

***

Какой простор, какая синева,

Какая глубь сквозит, какая тайна

В тебе, о, Сороть! Ты, конечно, не Нева,

Но ты всегда, как женщина права,

И как любовница случайно-неслучайна!

Вбирала ты и ветра перехлёст,

Стремленье лодок, рассекавших волны,

И грустный взгляд Поэта, мысли полный,

Вела на луг, привольный и просторный,

Построив радугу до Неба – к Богу мост!

ДУБ УЕДИНЕННЫЙ

Он крепок, строен, как Поэт.

Его кудрями дышит крона.

Ему без мала триста лет.

Живи, мой дуб уединённый!

В Михайловском Пушкин слушал сказки няни Арины Родионовны, записывал их: «Что за

прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!»

БАБУШКЕ АРИНЕ

Ромашки в глиняном кувшине,

Рушник обвил иконостас.

И в память бабушке Арине

Перо, глядящее на нас.

Наливки, снадобья, варенье –

Всё это – плод её забот,

Как чудное стихотворенье,

Озвучившее небосвод.

Но не сравним ни с чем тот Мир,

Который открывал нам пир –

Полёт фантазии свободный,

Неудержимо благородный.

305

В каких мы странах ни бывали,

Каких чудес мы ни видали!

Перо, схватив любую тему,

Любой Аринушкин рассказ

Мгновенно превратив в поэму,

Как лот, как бот, как ватерпас

Вело под звон колоколов,

Где каждый весел и здоров!

И вновь с балкона легендарного домика видна Сороть. А на балконе, на круглом столике

кем-то оставлена веточка сирени.

Небрежно брошена сирень

На старый столик на балконе.

Здесь простирала каждый день

Его тоскующая лень

Свои прозрачные ладони –

Обнять простор родной реки,

Чьи очи, словно васильки,

Ему мерцали сквозь берёзы.

И поэтические слёзы

Его спасали от тоски!

Ещё в 1819 году, двадцатилетним, Пушкин написал, обращаясь к невидимому хранителю

дома:

ДОМОВОМУ

Поместья мирного незримый покровитель,

Тебя молю, мой добрый домовой,

Храни селенье, лес и дикий садик мой,

И скромную семьи моей обитель!

И, возможно, от имени этого самого Домового пришли стихи в альбом Свирели в 1994

году, когда она мысленно вопрошала: Как же теперь обитель Пушкина будет жить без Хранителя?

ОТ ДОМОВОГО

Его любви хранитель строгий,

Я берегу Его печаль.

И, верьте, неизбывно жаль

Мне этот домик одинокий.

Но есть небесная обитель,

Где наш прекрасный небожитель

Объемлет сердцем и рукой,

И поэтической строкой

И дом, и лес, и свод Небес,

И Сороть, верную подругу,

Сквозь ветры, ночь, мороз и вьюгу…

О, нежность вещая, нет слов!

Здесь всё впитало вдохновенье

Его Души и явь и снов

Непреходящее значенье,

И взлёт мечты, и взмах пера,

И взора синь, и мощь таланта,

И трель того же музыканта

Михайловского соловья!

306

ПЕСНЯ СОЛОВЬЯ

Однажды в день Рождения Поэта Свирель решила задать вопрос псковскому соловью:

Скажи мне, псковский соловей, о чём поёшь?

О чём поёшь и снова чистишь перья

Легчайшей песней древнего поверья?

Псковский соловей:

Пою о тех, кто жил в краях, где эта песня

Звучит легчайшей трелью о любви,

Несёт в себе чарующие вести

Свирель:

Скажи мне, соловей, что видишь ты, что слышишь,