Unknown - i c9f346a077dd1b7f

крыльце часовни. Отец Генри нашел его там и, приложив каждую крупицу силы,

оставшейся в старике-священнике, поднял его и понес в лазарет.

- С тобой все в порядке, сынок? - спросил отец Генри. - Сынок? Кингсли, ты

смеешься?

Но теперь, дома, в часах езды от Сорена, который еще был в школе, Кингсли

чувствовал, как начинают закрадываться в душу сомнения, страх. Действительно ли

это произошло? Да, у него были заживающие раны, доказывающие это. Но произошло

бы это снова, вернись он обратно? Что же произошло?

Секс. Вот что произошло. У него никогда не было секса как тот прежде, и, если

они собираются сделать это снова, им придется найти способ делать это, не причиняя

Кингсли внутреннего кровотечения. Эту боль, он лелеял, но он хотел жить, чтобы

трахаться снова и снова. И секс... это лишь малая часть того, что произошло в тот

день.

Сорен… У Кингсли появилась привычка писать это имя на клочках бумаги.

Затем он зажигал спичку и улыбался, пока имя сгорало. Ритуал утешал его. Он видел в

часовне задумавшегося и склонившего голову Сорена в свете маленьких свечей. Вот

поэтому сжигание имени Сорена по ощущениям было как молитва. Сорен… познать

это имя казалось гораздо более значимым, более значительным, чем даже секс. Все в

школе называли его Стернсом, кроме священников, которые называли его мистером

Стернсом. Его звали Маркус. Все это знали, хотя никто не смел произносить это вслух.

Но Сорен - было его имя. Кингсли не знал, как, и не знал, почему. И его это не

заботило. Его не заботило ничего, кроме возможности увидеть Сорена снова.

Дни лета шли, и Кингсли сделал все возможное, чтобы доказать бабушке и

дедушке, что он был здоров, что все, что случилось с ним, не причинило ему

непоправимого вреда. Он вернулся к своему распутному образу жизни, закрутив со

всеми своими старыми подружками. За лето он с легкостью избегал парней и братьев,

которые были занозой в заднице во время учебы в школе Портленда. Он позволял

своим милым дамам заезжать за ним, и они пропускали фильмы, пропускали ужин,

пропускали все, кроме того, чтобы припарковать автомобиль неизвестно где и сделать

все, что угодно на заднем сиденье. Но только на заднем сиденье. Сьюзен хотела

постелить одеяло на земле и заниматься сексом под звездами. Кинг отказался.

Подобное предназначалось только для Сорена. Он солгал Сьюзен что-то про ядовитый

плющ, и девушка сдалась перед его превосходящей мудростью, с выгодой для себя,

раздвинув ноги внутри кожаного салона отцовского Кадиллака.

119

Принц. Тиффани Райз.

К последней неделе июля, Кингсли чуть было не сошел с ума от тоски по Сорену,

но он знал, что нет способа поторопить дни или связаться с ним. Он боялся отправлять

ему письмо. Священники сортировали и доставляли почту. Кингсли отказался

объяснить причину его травм. Никто никогда не беспокоил Сорена, если в этом не

было необходимости. Поэтому Кингсли был бы единственным студентом,

отправившим ему письмо за все лето… нет, слишком рискованно. Он не мог

позвонить, не мог написать, поэтому он ждал и молился. Прошло много дней и ночей,

и его тело полностью зажило. Настолько полностью, что он наконец-то чувствовал

себя комфортно снова полностью раздетым.

В конце июля он и Джеки, зубрилка, но красивая рыжеволосая сестра квотербэка,

лежали в ее спальне однажды в среду вечером, когда ее родители уехали отмечать

свой юбилей. Тот вечер был ничем не примечательный, на самом деле. Ничем не

примечательный, кроме одной вещи, одного акта, который пришел в качестве ответа

на его невысказанные молитвы.

Джеки прокладывала дорожку из поцелуев от его бедра к шее.

- Мы можем сделать кое-что другое? - прошептала она, покусывая мочку его уха.

- Что угодно, ma chérie. Все, что пожелаешь…

Он специально подчеркивал свой французский акцент с американскими

девчонками. Большинство мальчишек, он знал, накачивали подружек пивом, чтобы

заставить их раздвинуть свои стройные бедра. Кингсли нужно было всего несколько

слов по-французски.

- Я хочу сделать то, чего ты никогда ни с кем не делал.

Кингсли улыбнулся в потолок. Перевернувшись, он бросил Джеки на спину,

прижав ее открытые ноги своими коленями. Он позволил головке своей твердой плоти

легко ласкать ее набухший клитор. Она ахнула и гортанно засмеялась.

Вытянув руку, девушка указала вниз на пол. Кингсли удивленно приподнял