Unknown: daefac02bad94205b0a922a04d997460

Ответ был прост и чист, как утренняя заря:

– Я просто люблю тебя. Тебя и всё, что любишь ты сама. – Пальцы-бабочки щекотно касались могучих рук оружейницы, щека Горлинки прильнула к её ладони. – Не бойся сказать мне то же самое. Она, – Горлинка указала взором на яблоню, покрывшуюся густой душистой пеной цветов, – не будет против.

Что могла сказать и сделать Смилина? Она поймала влажный, сверкающий и искрящийся улыбкой взор Изяславы и по движению её губ угадала:

– Ну же, сестрёнка, давай…

Осторожно, как маленького птенчика, сжимая в своей руке тёплую ручку Горлинки, оружейница обратила взгляд на родных – дочерей, внучек, правнучек, праправнучек, сестру Драгоилу и её семейство.

– Дорогие мои, вижу удивление в ваших глазах, – начала она. – Прошлым летом на семейном празднике у моей ученицы Гремиславы я увидела эту кудесницу – и навек пропала в её синих очах, утонула в её дивном голосе. Свободу я не забыла и никогда не забуду, она всегда будет жива в моём сердце. Но, как оказалось, там есть ещё много места – хватит и для вас всех, и для этой звонкоголосой пташки. Я противилась этому, сомневалась, мучила и себя, и её – заставила её томиться в ожидании. Но сегодня я не побоюсь признаться при всех вас, а ежели надо будет, повторю тысячу раз: я люблю её. И хочу спросить кое-что… Горлинка, ты станешь моей женой?

Лиловато-синие очи, в которых отражалось всё весеннее буйство цветущего сада, затрепетали ресницами и закатились – Смилина едва успела подхватить Горлинку на руки. Изяслава, поднявшись из-за стола, со смехом сказала:

– Поверьте мне, дорогие гости, это означает «да». Вот ради таких дней, как этот, и стоит жить! Наполните же кубки – за это надо пить. И пить много и основательно!

А Горлинка, на руках у Смилины открыв глаза, прошептала:

– Я твоя, моя ладушка. С первой встречи – твоя. Я ещё до своего рождения была твоя. Сделай мне колечко.

– Сделаю, моя милая, – тихонько засмеялась оружейница, прильнув поцелуем к её лбу.

Трепещущие розовые губы Горлинки потянулись к ней, и Смилина не посмела отказаться от этого подарка – поцеловала их со всей нежностью, которая тихо расцветала в обновлённом, как яблоня, сердце.

Дабы соблюсти все приличия, Смилина попросила у присутствовавших на празднике северянок руки Горлинки. И Гремислава, и её седовласая родительница-кошка были счастливы такому повороту событий и тотчас же дали своё согласие. Будущие родственницы обменялись сердечными рукопожатиями и поцелуями. Сговор состоялся.

К ним подошла Изяслава с кубком в руках.

– Прекрасная наша Северная Звезда! – обратилась она к Горлинке. – Мы можем сегодня услышать тебя? Быть может, в этот счастливый день ты порадуешь нас своим волшебным голосом?

Горлинка, по своему обыкновению, отводила взор от глаз собеседницы, но её лицо сияло тихим внутренним светом. Улыбаясь, она мягко кивнула.

И снова гости попали под сказочные чары её голоса. Северная Звезда сегодня удивляла всех своим весельем: с её уст полились и застольные, и плясовые песни, коих она знала несметное множество, а половину из всего спетого сложила сама. Она пошла в пляс, а следом за нею не усидели за столами и гости. Взмахнула певица-чародейка правым рукавом – и посреди сада раскинулся пруд, взмахнула левым – и по нему поплыли волшебные лебеди… Красиво и зажигательно плясала Горлинка с Изяславой, а княгиня пожирала северную певунью таким восторженно-влюблённым взором, что Смилине стало впору ревновать. Ни на миг не смолкала песня, пламенно звенела музыка, и от прямого стана и горделиво вытянувшейся шеи Горлинки невозможно было отвести взор. Она была ошеломительной, нездешней, неземной красавицей. Её краса окутывала трепетом золотых крылышек, накрывала душу восхищением и нежностью, заставляла упасть на колени в порыве преклонения. Северная Звезда покоряла, влекла за собой, очаровывала, брала в ласковый, синий плен своих очей всякого, кто внимал ей. И сегодня она открылась Смилине с новой стороны. Охмелевшая от счастья оружейница не выдержала и пустилась в пляс, а потом просто схватила избранницу на руки и принялась кружить, а та рассыпала вокруг солнечные блёстки своего смеха.

«Весна моя» – так Смилина называла свою необыкновенную невесту, а вскоре и супругу. И было ей отчего так Горлинку звать: душа оружейницы словно наполнилась птичьим гомоном и цветением садов, ожила, раскинула крылья. Знала Смилина: это – её последняя весна, последняя любовь, и тем сильнее, тем слаще, нежнее и отчаяннее она любила. Время до свадьбы пролетело словно в нескончаемом искрящемся хмелю, а в кузне оружейница сворачивала горы. Ещё никогда ей не работалось так хорошо, так огненно, так сладостно и страстно.