Михаил Смиртюков - Государство — это он

масла, сахара. Широкомасштабные запасы. Они делились на две части: на мобилизационные

и на государственные. Все это вместе взятое входило в государственные резервы. Вот с их

проверки для меня и началась война.

А кем вы тогда были?

С началом войны меня назначили помощником Анастаса Ивановича Микояна, которому я

обязан жизнью.

Каким образом?

Во время репрессий всем было жутко. Люди пропадали один за другим, внезапно и навсегда.

Все молчали, и никто никого ни о чем не спрашивал. Помню, прихожу на работу, а дверь в

приемную зампреда Совнаркома Власа Яковлевича Чубаря опечатана. Все сотрудники его

секретариата, помощники исчезли. В нашем доме на Спиридоновке подо мной в

трехкомнатной квартире жил работник Совнаркома Сирота. Спускаюсь утром по лестнице –

квартира опечатана, ни его, ни его семьи никто больше не видел. В 1938 году после ареста

Визнера и Могильного я почувствовал, что тучи сгущаются и надо мной. На первых порах

ничего не говорилось. Но потом оказалось, что из пяти человек, рекомендовавших меня в

партию, арестовано уже трое. Меня вызвал один из двух оставшихся на свободе

рекомендующих, заместитель управляющего делами Совнаркома Иван Григорьевич

Большаков, и, не упоминая о своей рекомендации, сказал: "Вы были близки с

разоблаченными врагами народа. Вам нужно уйти из Совнаркома". Он почему-то забыл, что

мы не один год работали с этими врагами вместе с ним. Встал и пошел к управляющему

делами Совнаркома Николаю Алексеевичу Петруничеву. Он относился ко мне очень хорошо.

Может быть, потому, что мы были земляками – из Тульской губернии. Я из Одоевского

уезда, он – из Белевского. Он прекрасно понимал, что обвинения в связи с врагом народа

Визнером яйца выеденного не стоят. Ведь сам Петруничев вместе с Визнером имел

поручение парторганизации Совнаркома наблюдать за комсомольской организацией

правительственного аппарата. И вместе с Визнером ходил на наши собрания. Петруничев

помолчал и сказал мне: "Идите работайте. Я во всем разберусь". Потом снял трубку, набрал

номер и спросил: "Анастас Иванович, я могу к вам зайти?" Я понял, что мою судьбу он будет

решать вместе с Микояном, и знал почему. Микоян хорошо знал меня с того времени, когда я

начал в аппарате Совнаркома заниматься легкой и пищевой промышленностью, а он

возглавлял сначала Наркомат снабжения СССР, а затем союзный Наркомат пищевой

промышленности.

Фото: РГАКФД/Росинформ / Коммерсантъ

"Хрулев обязательно что-нибудь придумывал. Он был мастером найти выход из трудной

ситуации"

И что решил Микоян?

Звонят мне из секретариата Микояна: Анастас Иванович просит зайти. Иду. Он сидел за

столом и что-то писал. Поднял на меня глаза и со своим кавказским акцентом говорит: "Я

решил назначить вас помощником секретаря экономического совета, – это был мощнейший

орган, контролировавший всю экономику, который он возглавлял. – Вы согласны?" А что мне

отвечать? Он же меня просто из могилы вынимает. Как мне быть несогласным? Хитрость

Микояна, который курировал этот созданный в 1937 году орган, заключалась в том, что

секретарем экономсовета был тот же Большаков. Так что теперь ему совсем не было смысла

возводить на меня напраслину и разоблачать как врага народа.

А когда вы стали помощником Микояна?

После начала войны его назначили членом Государственного комитета обороны,

отвечающим за снабжение. Микоян подобрал себе заместителей. Зотов, например, ведал

всеми продовольственными делами. А по боеприпасам у него был маршал артиллерии

Ротмистров. А по снабжению армии Сталин порекомендовал Микояну генерала Хрулева,

который с августа 1940 года был главным интендантом Красной армии. Когда Хрулев

приехал, Микоян попросил меня зайти к нему, познакомил нас и сказал Хрулеву: "Товарищ

Смиртюков будет моим помощником по снабжению Красной армии". В первую очередь надо

было проверить наши резервы. Вокруг Москвы было много всяких крупных складов –

горючего, обмундирования, продовольствия, и мы с Хрулевым в первые месяцы войны часто

на них выезжали. Немцы наступали быстро, и надо было решать, что вывозить, а что

оставлять для фронта. И вот однажды мы попали на склад с валенками, огромный склад.

Когда мы вернулись, я с большим апломбом докладываю Микояну: "Огромный склад,