Андрей Имранов - Цитадель души моей

остаткам ощущений, к гладкому столбу пальма в три толщиной, а стоит этот столб на

небольшой поляне под поросшим смородиновыми кустами косогором. Слева распадок

неглубокий уходит мне за спину, вода негромко журчит: опять же за спиной. Логово тут у

них, однозначно. Больно место подходящее, уж я-то знаю: насмотрелся. Лес, овраг,

всенепременный ручеек и, по обе стороны от него – лежки. Корневища, кучей наваленные

и сверху лапником прикрытые – бобровые хатки, и те со стороны аккуратней выглядят. Но,

то со стороны, а внутри даже подобие уюта какого-то имеется. Сучки торчащие

подровнены, щели тесом и ветками заделаны. Пол подстилкой травяной застелен, из

пучков переплетенных стеблей лисохвоста, с редкими ветками полыни и мяты – чтобы

блох из шерсти выгонять. Ну и запах там характерный весьма – резкий, терпкий, хоть и не

сказать, что неприятный, но тревожный. Звериный.

А к чему я привязан – то столб наказаний. Стоит такой обычно где-нибудь на

отшибе, но от логова недалеко. Обычно к нему щенков нашаливших привязывают. На

день, на ночь, особо провинившихся – дней на три-пять. Сложно сказать, кто у кого идею

стащил – в Империи похожих столбов тоже полно – столбов позора. Правда у нас, людей,

суть наказания чуток отличается. Любит у нас чернь постоять вокруг позорного столба,

подразнить осужденных, в лицо им поплевать, тухлыми яйцами закидать, ну и так далее –

сколько у кого фантазии и подлости хватит. У вергов не так. Столб этот, который я по

людской мерке «столбом позора» назвал, на их языке вообще «деревом спокойствия»

называется. И в том, чтобы быть к нему привязанным, особого позора вовсе нет. А суть

наказания для стоящих тут – дать успокоиться, побыть в тишине одиночества, подумать о

своем поведении и о дальнейших действиях.

Вот только ко мне это не относится. То, что от Рива оставалось – к такому же столбу

привязано было. И нет у меня никаких причин надеяться на иной исход для себя самого.

Если б я в сознании был, когда меня привязывали, я мог бы мышцы напрячь, а потом их

расслабить и возникшей слабиной ремней воспользоваться. Верги, правда, эту хитрость

отлично знают, но эти-то – новы. Могло б и получиться. Да что толку об этом думать, и,

тем более, сожалеть? Что было – то было, что стало – то есть.

О том, в результате чего я в такой, прямо скажем, незавидной ситуации оказался, я

стараюсь не думать. Сглупил, что тут скажешь. Сам же недавно размышлял о том, что

никогда на вержью приверженность традициям рассчитывать не стоит – а сам? Спиной к

поверженному противнику повернулся – и не для того, чтобы его спровоцировать – а

всерьез на его порядочность рассчитывая! Даже мысли ведь не возникло! А ведь должен

был догадаться, просто обязан! Ведь не одну подсказку мне Судьба-злодейка подкинула, и

даже не две – подыгрывала любимчику, не иначе – а что толку? Так уж лучше об этом не

думать, а то только и остается, что ругать себя ругательски, да зубами скрежетать.

Тут я шорох за спиной уловил. Тихий, на грани слышимости. Да и тот потому

услыхал, что верг подходящий от меня таиться и не думал. Обошел меня, спереди

вплотную подступил, лицо мое обнюхал. Ну, вот и кончилась моя игра. Я сам, к примеру,

завсегда сознание потерявшего от притворяющегося таковым запросто отличу – для

наблюдательного человека это несложно. Что уж о вергах говорить. Так что вздохнул я и

глаза открыл.

Вот как? От неожиданности у меня даже голова меньше болеть стала. Самка,

причём – та самая. Это поначалу бестии одного вида все на одно лицо… морду, то есть,

выглядят. А потом подмечать начинаешь, что у них, как у людей – двоих похожих еще

поискать. Так что узнал я её. Да и грудь правая у неё наискось тряпицей какой-то

перехвачена, а из-под перевязи мелкие зубчики листьев зорянки высовываются. Сильно

болит, наверное – так-то традиция велит им боль терпеть и на раны особого внимания не

обращать. Дурная, кстати, традиция – не один верг через неё от загноившейся раны конец

свой нашёл. Интересно мне, зачем она пришла? Над побежденным поиздеваться? За боль

свою отомстить? Возможно, но вряд ли – не принято это у них. Они и пытать-то меня

будут не по собственному желанию – чтобы жажду мести удовлетворить – а потому что

долг им велит не давать злейшим врагам легкой смерти. Я сначала думал – прикрываются

они только этим долгом, ну как наши экзекуторы в храмах, которые вслух все о