Karina Halle - Predlogenie

— Да, это будет хорошо, — говорит он. — И легче для тебя, особенно если ты начнешь работать по будням. Думаешь, ты все еще будешь работать в Lion?

Я пожимаю плечами, радуясь, что мы говорим совсем на другие темы, игнорируя очевидную проблему.

— Если честно, я живу одним днем. Но да, полагаю, я должна продолжить поиски, почему нет?

Он поджимает губы и барабанит по задней части дивана.

— Ну так как работа барменом была просто как спасательный круг, ты всегда можешь начать путь к работе своей мечты. К своей страсти.

Я киваю.

— Буду стараться. — На самом деле, одна из вещей, которые я давно уже хочу сделать, это снова начать шить, как я делала, когда была подростком. Но для покупки швейной машинки мне придется накопить денег. Забавно, когда Брэм рядом, я чувствую себя моложе, как подросток. Я хочу шить, хочу слушать трип-хоп 90-х, хочу просто расслабиться и побыть немного дикой и свободной.

Впервые за долгое время я не прочь потерять свое сердце. Главное, чтоб я смогла его вернуть. Когда в подростковом возрасте вы влюбляетесь, а потом все заканчивается, вы думаете, что никогда не сможете двинуться дальше. Но вы переживаете это и влюбляетесь в кого-то другого. Ни одного мальчика не бывает достаточно надолго. Ваше молодое сердце такое необузданное, оно быстро отправляется от потерь. Сейчас же, боюсь что возраст, время и опыт так сильно повлияли на него, что оно никогда не пойдет на поправку.

Но почему я вообще думаю о любви? У меня в голове должны быть пошлости или что-то подобное.

— Ты ненавидишь этот диван? — спрашивает Брэм, пока я иду на кухню, чтоб выпить кофе без кофеина. Он мне нравится, правда.

— Совсем нет! — отвечаю я. Глуповато смотрю на него через плечо. — Прости, я просто удивлена.

Я возвращаюсь к кофе, пытаясь отмерить нужное количество и слышу, как он поднимается с дивана. Чувствую, что он идет ко мне. У этого мужчины есть свое собственное силовое поле, может быть это мои гормоны или игра воображения, но клянусь, я могу почувствовать, как каждый волосок на моем теле встал по стойке смирно пока он приближается.

— Это действительно хороший диван, — безропотно говорю я, говорю ради разговора. Блин, когда я нервничаю, я могу говорить вечно. — Мы ведь видели его в IKEA, да? Полагаю, ты мог вернуть желтый диван.

— Да, — говорит он, теперь его голос похож на рычание. Он останавливается прямо у меня за спиной, и я чувствую его дыхание на своей шее. — Мог бы. Но я хотел получить твое одобрение. Я сказал реабилитационному центру, что ты можешь изменить свое решение.

Я сглатываю.

— Хорошо. Ээ, ну, нет. Это ведь ради благотворительности, как ты сказал, полагаю мы можем вернуться в магазин завтра или в любой другой день…

Я замолкаю, потому что его губы опускаются на обнаженную кожу между шеей и плечом и его поцелуй, такой мягкий, медленный, он буквально крадет мое дыхание и все мои мысли. В его руках я словно чистый шелк и вынуждена опереться на столешницу, чтобы не соскользнуть на пол.

Но он удерживает меня. Кладет эти теплые, большие руки на мою талию, заставляя меня чувствовать себя невероятно миниатюрной и на сто процентов его. Я откидываюсь на него, он прижимается бедрами к моей попке. Я могу чувствовать твердые контуры его эрекции,

— Мамочка, — слышу, как Ава зовет меня из ванной. Клянусь, этот ребенок всегда выбирает неподходящее время.

Я поднимаю плечо, пытаясь уклониться от Брэма.

— Не хочу, чтоб она все неправильно поняла, — говорю я ему.

Он убирает губы и руки, и я затылком чувствую его взгляд. Он откашливается.

— Здесь нет ничего неправильного, Никола. Только правильное.

Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть ему в лицо, но он уже идет через комнату по направлению к двери.

Дерьмо. Я так легко его спугнула? У него напряженное выражение лица, я что как-то обидела его?

— Спокойной ночи, — говорит он и уходит.

Елки-палки ничего ж себе! Я несколько секунд смотрю на закрытую дверь, пока ко мне не подбегает Ава.

— Мамочка, можно мне пасту со вкусом жвачки? Я видела такую по телевизору.

Я рассеянно перебираю ее волосы.

— Когда закончишь эту, то да.

Я до этого никогда не видела Брэма таким угрюмым, меня это не удивляет. Под этой беспечной внешностью я вижу порой тайну, намек, что под ней есть что-то еще. У нас у всех это есть.

Позже, после того, как я уложила Аву, я понимаю, что не могу спать. Я ворочаюсь, пялюсь в потолок, а когда холод от Залива проникает в комнату, натягиваю на себя одеяло. Я беззвучно мастурбирую, представляя Брэма – Брэм на мне, внутри меня, вокруг меня – но это вообще не помогает. Становится лишь хуже, потому что я знаю, ничто не может заменить реальность.