Unknown - Miropolskiy I fb2

– Он умер, – переглянувшись с коллегами, сказал Одинцов. – Но

перед этим посоветовал обратиться к вам. На известие о смерти Арцишева старик отреагировал спокойно. – Умер? Он же молодой был... Приходил ко мне на первые проблемные семинары. Но не прижился. Да... Так что же, искать Ковчег Завета вас Арцишев надоумил? – Лев Самойлович, разрешите, я всё с самого начала расскажу, – попросил Одинцов. – Так быстрее будет, а товарищи меня поправят, если что. – Я всё же хотел бы знать... – начал Книжник, но тут сиделка вкатила в кабинет столик на колёсиках. Небольшой электрический самовар на столике окружали чашки, пузатый заварочный чайник и вазочки с вареньем, печеньем и конфетами. – Ух ты! Это настоящий кубикири? – спросил Одинцов и взял с письменного стола увесистый искривлённый нож, давая понять хозяину, что не хотел бы разговаривать при посторонних.

– Вы разбираетесь в япон

Нож кубикири (Япония).

ском оружии?! – оживился

Книжник. – Приятно встретить знатока.

– Кубикири – не обязательно оружие, – сказал польщённый Одинцов. – Их активно ковали в эпоху Мэйдзи, когда было мало заказов на боевые мечи. Хотя изначально кубикири – это отсекатель головы, всё верно. Слуга солидного самурая обязательно собирал после боя головы врагов. А вообще ими чего только не делали: хворост рубили, икебаны подрезáли, за бонсай ухаживали, уголь кололи для чайных церемоний...

Женщина молча сервировала чай на журнальном столе и ушла, закрыв за собой дверь. Одинцов проверил ногтем остроту клинка, заточенного с внутренней стороны изгиба, уважительно поцокал языком и положил кубикири на место. – Угощайтесь! – Учёный пригласил Мунина и Еву к столу и обратился персонально к Одинцову: – А вы, молодой человек, заодно можете говорить. Я слушаю. За чаем Одинцов описал Книжнику эпопею, связанную с Ковчегом, не вдаваясь в кровавые подробности. Рассказал, как помог товарищу перевезти неизвестный груз из Эфиопии в Россию. Как забыл об этом больше чем на двадцать лет – и как вынужден был вспомнить после нападения на Мунина. Он упомянул Интерпол и Моссад, промолчал о бункере, но рассказал про то, как несколько дней при участии Арцишева они пытались понять – в каком направлении двигаться и где может быть спрятан Ковчег. – То есть раньше вы не были знакомы? – уточнил Книжник. – Вы трое встретились, только когда всё это началось? – Совершенно верно, – подтвердил Одинцов. – Неделю назад... восемь дней, если точно. – А папка у вас, – учёный повернулся к Мунину, – это та самая? Позволите взглянуть? Историк, уже наученный опытом, действительно не расставался с папкой: он взял её с собой в магазин и сюда прихватил. – Та самая... – Мунин передал папку Книжнику, который вслух прочёл надпись на этикетке: – Урби эт орби... Надо же. – Как в послании Папы Римского, – сказала Ева, которой надоело молчать. – Не Папы Римского, – возразил Одинцов, – а у римского поэта Овидия это было, про безграничность вечного города... Правильно, учитель? Он обратился к Мунину, и тот важно кивнул. – Напрасно спорите, молодые люди, – от улыбки на лице Книжника заиграла каждая морщинка. – Всё правильно. И древние римляне адресовали Городу и Миру самые важные объявления. И у Овидия сказано: «Урби эт орби». И Папы Римские так начинают ежегодные послания на Рождество и Пасху. Но впервые эти слова прозвучали за тысячу лет до появления Рима.

Вспоминая текст, Книжник прикрыл глаза, совсем как Мунин.

И сказал Яаков своему дому и всем, кто с ним: «Уберите богов чужбинных, которые среди вас, и себя очистите, и перемените ваши одежды». – Это из первой книги Торы, – пояснил старый учёный, снова глядя на троицу. – Остальное было позже. Греческий перевод, латинский перевод, новые смыслы... А исходный смысл в том, что в необходимости великого дела надо сначала убедить самых близких. Заставить их привести в порядок дух и тело, а потом уже с остальными разговаривать. Сперва своему городу, а потом всему миру, да... Книжник бормотал, листая папку. Мунин ревниво следил за бледными крючковатыми пальцами старика, который вдруг поднял голову и спросил его: – Молодой человек, а вы, случаем, не занимались на моих семинарах? – Занимался, конечно! – Мунин просиял. – Только давно. Не думал, что вы вспомните. – Я вспомнил, но не был уверен. А теперь вижу, что толковая работа, составлена грамотно, – похвалил и его, и себя Книжник. – Оставите почитать? Послезавтра отдам. – Вы ждёте нас послезавтра? – спросила Ева. Старик насмешливо глянул на неё. – Я и сегодня вас ещё не гоню.