Unknown - Miropolskiy I fb2

Вскоре немногословный русский водитель на сияющем «мерседесе» доставил троицу на северную окраину Петербурга. Платиновая кредитка, выданная Вейнтраубом, располагала к безумным тратам, но в центральных бутиках Еве лучше было не появляться: Псурцев наверняка предусмотрел и то, что беглецам надо будет восстановить гардероб. Так что пришлось американке ограничить свои фантазии магазинами бескрайнего торгового центра. Впрочем, её взыскательный вкус там сумели удовлетворить, а запросы Одинцова и Мунина оказались куда более скромными.

Пакеты с обновками легли в багажник. Мунин распахнул дверь машины перед приодевшейся Евой, которая выглядела на миллион, – об этом искренне заявил Одинцов, – и все трое снова скрылись от людей в кожаном нутре «мерседеса». – Куда теперь? – спросил водитель. Одинцов распорядился: – Поехали к Книжнику.

В дороге Мунин возражал: хотя бы из уважения к преклонному возрасту гениального старика надо сперва позвонить и попытаться договориться о встрече. Ева держала нейтралитет, а Одинцов настоял на личной встрече: время дорого, любой звонок небезопасен, и по телефону не объяснишь толком – ни кто звонит, ни по какому поводу.

Невский проспект считается центральной артерией Петербурга, а сердце – это, конечно, клин старого города между Невским и набережными Невы, от Зимнего дворца до Смольного собора. Двухсотлетняя история Российской империи началась и закончилась на этих улицах. Если бы на стенах здешних домов установили все полагающиеся мемориальные доски – у каждого появилась бы наружная облицовка из мрамора. Иногда в несколько слоёв.

В одном таком старинном доме неподалёку от Таврического сада жил Лев Книжник. Многолетние мытарства учёного прекратились в начале девяностых: о нём вдруг вспомнили, как только Советский Союз канул в небытие. Российские и зарубежные университеты стали рвать Книжника на части и забрасывать предложениями – одно заманчивее другого. А бывший ученик, у которого при новой власти дела стремительно пошли в гору, переселил старого учителя из комнаты в коммуналке, пропахшей соседскими щами и кипячёным бельём, в просторную квартиру.

«Мерседес» доставил троицу к резной дубовой двери парадного.

– Здравствуйте, – сказал Одинцов в пиликнувший домофон, – мы ко Льву Самойловичу насчёт Ковчега Завета.

Ждать, пока щёлкнет замок, пришлось довольно долго, зато на лестничной площадке дверь в квартиру была уже открыта. В прихожей, сложив руки поверх фартука, стояла монументальная женщина с недовольным лицом и поджатыми губами: величие хозяина пагубно сказывается на прислуге.

– Ноги хорошенько вытирайте, – процедила женщина.

Она отступила в сторону, давая дорогу электрическому инвалидному креслу, которое с тихим жужжанием подкатило к троице по широкому коридору. В кресле сидел щуплый старик с морщинистым лицом; ноги его были укутаны пледом. Старик строго взглянул на посетителей:

– Слушаю вас, господа шутники. Кто вы такие?

76. ИЕРОФАНТЫ

Золотой шар – покрытый письменами символ высшей власти в ордене Розы и Креста – лежал на столе рядом с алюминиевым кейсом персональной системы связи. Крышка кейса была откинута, передатчик включён, и пульс индикатора уровня сигнала сопровождал каждое слово Вейнтрауба. На этот раз беседа с Иерофантом шла в режиме онлайн.

– Не хотелось беспокоить вас вечером, – сказал миллиардер. – Сейчас мы можем всё обсудить. Они уехали.

– Я знаю, – ответил Иерофант. – Мои люди докладывают постоянно.

Это была целиком его идея. Розенкрейцер убедил Псурцева, что троица, загнанная в угол и обложенная со всех сторон, непременно обратится за помощью к Вейнтраубу – потому что больше не к кому. Спустя какое-то время Ева должна была выйти на связь со своим покровителем.

Иерофант с самого начала подозревал, что сногсшибательная американка появилась на семинаре не случайно. Её реакция на фамилию Вейнтрауба, упомянутую профессором в бункере, подкрепила подозрения, а досье, которое оперативно подготовил Псурцев, довершило дело. Многолетняя связь Евы с миллиардером стала очевидной.

К удовольствию Иерофанта, его расчёт сработал даже раньше, чем можно было предполагать. Вскоре после побега Ева позвонила Вейнтраубу, а тот в цейтноте обратился за помощью к своему российскому коллеге.

Иерофант говорил «мои люди», но это были академики , верные солдаты Псурцева. Пока одни разыскивали троицу, другие – особо доверенные, но тоже не посвящённые в детали, – выполняли личный приказ генерала: в глубокой тайне забрать из притона трёх человек, скрытно доставить в особняк на Каменном острове и передать Вейнтраубу, а дальше охранять периметр, возить троицу, куда скажут, – и сообщать о каждом шаге.