Юрий Солоневич - Зона тени

-- Ты доверился мне, и теперь тебе ничего не грозит: я всегда приду на помощь. Спроси у меня то, что ты хочешь спросить.

-- Почему...-- начал было Арсений и замолк.

Замолк потому, что понял: человек в чёрном одеянии уже знает его вопрос.

-- Ответ написан на последней странице, -- сказал он Арсению, и всё пропало, рассыпалось, исчезло.

Старец сидел за столом и пил чай.

-- Это был гипноз, -- сказал он Арсению. -- Я очень хорошо владею гипнозом. Не хуже, чем твой новый друг.

"Откуда он знает об Арабе?" -- удивился Арсений.

-- Моя слепота даже помогает в этом, -- продолжал старец. -- Я лучше чувствую обратную связь. Ну, ты получил ответ на свой вопрос?

-- Он сказал, что ответ -- на последней странице. Но в книге её не было.

-- Тогда разыщи её -- вот и всё.

-- Я не знаю ни автора, ни названия этой книги, -- сказал Арсений.

-- Но ты ведь не беспомощный младенец. Помочь -- это не значит, сделать за тебя всё, прожить за тебя твою жизнь.

-- Да, -- согласился Арсений. -- Он ещё сказал, что мне больше ничего не грозит.

-- Только ничего у меня не спрашивай, -- перебил старец. -- Я всё равно не смогу ответить: я не знаю, как функционирует эта реальность. Скорее всего, здесь обратный принцип. Компенсация нарушения симметрии. Впрочем, ты и этого ничего не понял. Так что лучше не вдаваться в детали. Просто иди и смотри. Иди и смотри. Он будет рядом. А мне пора уходить.

-- А где вы живёте? Как мне вас найти?

-- Живу, где придётся, -- ответил старец. -- Где добрые люди приютят.

"Кто прямо ходит, тот дома не ночует -- так вот что имел в виду Араб".

Старец доел крошки хлеба, сметя их со стола на ладонь, и сказал:

-- Впрочем, я могу и остаться, если ты позволишь мне у себя переночевать.

Арсений опешил: как тогда быть с Арабом? А если он привезёт Аню и Олю?

Видимо, старец всё понял, потому и сказал:

-- Ну, нет так нет. Я не в обиде. Свет большой -- найдётся и мне уголок. А тебе спасибо за хлеб, которым поделился.

Он поднялся из-за стола и, ощупывая стену, пошёл к выходу.

-- Подождите, я сейчас, -- Арсений бросился в зал, открыл шифоньер и начал лихорадочно перебирать деньги: сколько дать?

Но, выбежав в прихожую с несколькими купюрами, старца уже не застал. Не было того и на лестнице -- словно в воздухе растворился.

"Наверное, я его обидел, -- подумал Арсений. -- Но что я мог сделать?"

"Вот-вот, -- подтвердил голос Араба. -- Ты поступил по совести: покормил, денег хотел дать. А ночевать -- пусть на вокзал идёт. У тебя не ночлежка, всех бездомных не приютишь".

Арсений закрыл уши ладонями, но голос продолжал звучать: "Кто он тебе? -- Никто. Так, собачка Муму. Подумаешь, денег на свечки дал! Ты его сегодня на большую сумму покормил. Хотя и не обязан был. И не верь ты его бредням! Неужели не видно, что он -- сумасшедший? Да плюс к тому же мошенник. Проверь лучше, все ли вещи на месте".

Арсений долго ещё не мог успокоиться: смутные сомнения терзали его. И больше всего почему-то раздражало предвиденье Араба: "добрым для всех не будешь", и "ты вправе поступать с другими, как они поступали с тобой". Получалось, что Арсений поступил со старцем так же, как поступали с ним самим: и в прокуратуре, и в милиции, и везде, где искал он понимания и сочувствия, и -- не нашёл. Да, старец явно "не в себе" и понять его до конца -- невозможно. А Араб всегда излагает свои мысли чётко и ясно и говорит только правду. Но от этой правды Арсению снова стало страшно, совсем как прошедшей ночью. "Зачем я выгнал старика? А я его по сути выгнал! Он ведь многого не просил. Что со мной происходит? Неужели и я хищник? Кто скажет правду? Смерть, где она?" Он выглянул в окно: может, старец задержался у подъезда? Но там никого не было. Только забытый седовласым музыкантом трёхногий стул одиноко стоял на тротуаре, да невесть откуда взявшийся ветер гнал по земле пыль, песок и мусор.

Они ушли: и музыкант, и старец. Ушли, и на их месте осталась пустота. Пока они были, в мире царили гармония, красота и мудрость. А не стало их рядом, и мир осиротел, опустел, ожесточился.

Всякий, кто в здравом уме, стремится быть возле того, кто лучше его самого.

Арсений открыл окно и, перегнувшись через подоконник, выглянул наружу: никого.

"Только тень промелькнула в сенях, да стервятник спустился и сузил круги".

Ветер свистел, гулял по пустырю. Музыки не было слышно. А может быть, она стала просто недоступной. Ушла туда, где чисто и светло. Тонкому, нежному и прекрасному созданию не выжить в хищном мире: оно в нём -- обречено.

5.10.

Арсений с трудом дождался возвращения Араба.