Юрий Солоневич - Зона тени

-- Но...

-- Никаких но, -- перебил Араб. -- Задачей силовых структур является поддержание порядка в стране и защита законной власти. Защита власти, а не решение твоих личных проблем. Ты -- никто. Так, собачка Муму. Будешь много гавкать -- утопят. Никто и не заметит. А кто заметит, тот промолчит, если умный. Противоречие между властью и народом было и будет всегда. Не стоит его устранять. Просто научись использовать ситуацию в своих целях. Не лезь в герои: можешь получить награду посмертно.

-- Я сам тоже искал, -- продолжил Арсений, так и не найдя возражений на слова Араба.

-- Ты -- не профессионал. И, кроме того, у тебя сбои в программе, -- Араб постучал пальцем по виску. -- Не обижайся: я хочу тебе помочь. Тебе не хватает агрессивности, не включается программа хищника. А без этой программы ты обречён стать жертвой -- и больше никем. Вот наша проблема: включить программу, убедить тебя в том, что человек -- хищник. Кстати, это и есть причина того, что ты потерял родных: они почувствовали твою слабость, ты перестал быть для них лидером. "Акела промахнулся". Люди должны чувствовать в тебе Зверя: тогда ты получишь над ними власть.

-- Ты всё так открыто говоришь...

-- Если я тебе совру в малом, ты не поверишь мне в большом.

-- А зачем тебе нужна моя вера?

-- Поживёшь -- увидишь, -- опять уклонился от прямого ответа Араб.

Некоторое время Арсений молчал, а потом сказал:

-- Ну что ж, я тоже буду с тобой честен: мне не нравится твоя жестокость.

-- Нравится, не нравится -- это вопрос вкуса, идеалов, воспитания. И, конечно, положения. Тебя всю жизнь воспитывали так, чтобы тобой можно было легко управлять. Чтобы ты не создавал проблем. А когда ты вышел из-под контроля, тебя просто посадили в подвал. Легко, кстати, отделался. Нравится, не нравится -- это критерий выбора для рабовладельца. Твой выбор сводится к одному: подчиниться или погибнуть. Если ты хочешь достигнуть цели, забудь эти слова: нравится, не нравится.

-- Что ещё мне придётся забыть?

-- Не очень много. Больше тебе придётся вспомнить.

-- Например...

-- Например, что у нас на завтрак.

-- Пельмени, -- сказал Арсений.

-- Пельмени с мясом? -- переспросил Араб.

Арсений понял намёк, но вся его внутренняя суть всё ещё противилась необходимости признать себя хищником.

-- Однажды я встретил старика, -- сказал Арсений. -- И он поделился со мной последними деньгами.

-- Наверное, это было не в блокадном Ленинграде?

-- Нет. Но я уверен, что он сделал бы это и там. Он -- не хищник.

-- А я и не настаиваю на том, что абсолютно все люди -- хищники. Я только утверждаю, что все, кто по положению в обществе выше раба -- хищники. Хочешь оставаться рабом -- это твоё право. Но тогда смирись со своей участью. Не хочешь оставаться рабом -- становись хищником или просто умри. Третьего -- не дано.

Некоторое время Арсений раздумывал над словами Араба, а потом сказал:

-- Наверное, ты прав. Но я не могу измениться сразу.

-- Я это прекрасно понимаю, -- сказал Араб. -- Поэтому сегодня я поеду один. А ты просто подумай спокойно над моими словами и убери в квартире: ты ведь ожидаешь гостей.

-- Да, -- согласился Арсений. -- Спасибо тебе за то, что ты для меня делаешь.

-- Погоди благодарить, -- заметил Араб. -- В Риме освобождённые рабы частенько сами возвращались обратно к хозяину.

Но Арсений не понял смысла последней фразы.

5.8.

После завтрака Араб взял ключи от "Волги" и уехал. Он не сказал, куда и зачем. Да Арсений и не спрашивал. У него в голове действительно царил хаос. И, начав уборку в квартире, он стал понемногу обретать способность мыслить конструктивно. Арсений всё больше и больше понимал Араба. И всё, что он от него услышал, уже не казалось таким спорным, не правильным, злым. Мир жесток, и это -- правда.

В какой-то момент Арсения отвлекли звуки музыки, и он выглянул в открытое окно.

У дверей соседнего подъезда на грузовую машину загружали мебель: видимо, переезжал кто-то из соседей. Рядом с машиной стояло пианино. Оно не было упаковано, и на нём играл седовласый человек. Человек сидел на трёхногом стуле и перебирал пальцами клавиши. Иногда он переворачивал страницы фолианта с нотными знаками. Страниц было много, словно человек, сочинивший музыку, писал её всю свою жизнь. Может быть, он писал эти ноты не один. Может быть, начало музыки положил кто-то из его предков.

Музыка, то печальная, то бравурная, то беспорядочная, то стройная и мелодичная, захватывала душу чудесными звуками. Изредка человек поднимал голову вверх и смотрел в небо, играя на инструменте по памяти. А возможно, изобретал собственные пассажи или рефрены, которые иногда органически вливались в музыку, а иногда нарушали гладкое звучание прекрасной мелодии.