Фрэнсис Веллман - Искусство допроса. Как добиться признания вины?

Последнее время злоупотребление перекрестным допросом много обсуждается в Англии, частично из-за перекрестного допроса миссис Браво, чей муж умер от отравления. Они жили несчастливо, в основном из-за ухаживаний некоего врача. Во время расследования обстоятельств смерти ее мужа история интриги жены стала известна из ее перекрестного допроса. Сэра Чарльза Расселла, который тогда считался лучшим барристером и благодаря популярности его бизнеса, и благодаря его успехам в суде, и сэра Эдварда Кларка, одного из юрисконсультов Ее Величества, имевшего хорошую репутацию в судебных процессах с участием присяжных, – обоих сильно критиковали как «судебных задир» и жаловались на то, что они «пользовались своим авторитетом для злоупотребления перекрестным до просом на установление добропорядочности, приведя к тому, что их примеру последовали нижестоящие барристеры, среди которых начало входить в практику атаковать свидетелей, используя систему инсинуаций, намеков и агрессии, приводящих чувствительных людей в ужас». Мистера Чарльза Гилла, одного из многих подражателей властного стиля Расселла, критиковали, говоря о нем, что «он превосходит своих наставников».

Недовольство Расселлом было вызвано тем, что то, как он вел себя во время дела Осборна (дело о краже драгоценностей), показало, что, кроме того, что все прошлое мужчины или женщины могло быть выставлено на показ для любопытной публики и подвержено злостным комментариям, суды не предоставляли способа показать истинные факты дела или предъявить свидетельства против позорных обвинений.

Лорд Брамвелл в статье, опубликованной сначала в «Девятнадцатом веке» (февраль 1892 года), а потом в юридических журналах по всему миру, яро защищал методы сэра Чарльза Расселла и его имитаторов. Лорд Брамвелл говорил, что имеет право писать на эту тему после сорока семи лет пребывания в суде и на скамье и долголетнего опыта в адвокатской профессии.

«Судебный приговор за преступление, даже если преступник раскаялся, не является единственным наказанием; за ним следует потеря репутации, о которой стоит напоминать каждый раз, когда та-кого человека вызывают в качестве свидетеля»; «Женщины, которые вступают в запретные связи, чьи мужья умирают от отравления, не должны жаловаться на то, что с них грубо срывают вуаль, обычно прикрывающую женскую жизнь от публичного расследования»; «В целях достижения правды здоровая доля страха по отношению к перекрестному допросу только полезна»; «Он не должен считаться тривиальным, а наоборот, суровым испытанием»; «Испытанием это является только для виноватых». Это несколько примеров аргументов различных сторонников широкого применения допросов по установлению добропорядочности.

Верховный судья лорд Кокбурн придерживался противоположных взглядов на эту тему: «Я глубоко сожалею о том, что члены коллегии адвокатов так часто без надобности задают вопросы, затрагивающие личную жизнь свидетелей, которые позволительны только, когда они ставят под сомнение надежность свидетельских показаний. Я тщательно наблюдал за правосудием во Франции, Германии, Голландии, Бельгии, Италии и немного в Испании, а также в США, Канаде и Ирландии, и нигде не видел, чтобы свидетелей так травили, запугивали и по-всякому дурно с ними обращались, как в Англии. То, как мы обращаемся со свидетелями, позорит нашу нацию и серьезно препятствует, а не помогает правосудию. В Англии даже самые благородные и добросовестные люди ненавидят свидетельскую трибуну. Мужчины и женщины всех классов общества приходят в ужас от того, что им придется выслушивать необоснованные оскорбления и издевательства, именуемые в наших английских судах перекрестным допросом. Посмотрите, как многие из них дрожат, поднимаясь на трибуну! Я помню, как видел, что такой выдающийся человек, как покойный сэр Бенджамин Броди, дрожал, выходя на свидетельскую трибуну. Осмелюсь сказать, что его опасения подтвердились, и он был подвергнут изысканным пыткам. Свидетели также нужны правосудию, как судьи и присяжные, и имеют право на то, чтобы к ним относились с таким же уважением, а их дела и личная жизнь должны быть так же неприкосновенны для публичного взора, как жизнь судей и присяжных. Я рискую думать, что судья обязан не допустить, чтобы свидетелю задавали вопросы, которые не относятся к делу, рассматриваемому в суде, за исключением случаев, когда надежность свидетеля преднамеренно ставится под вопрос адвокатом, но и в этом случае надежность его не должна вызывать сомнений без веских на то причин». 31