Алана Инош - Голос

Алана Инош

Голос

Аннотация:

Говорить с ней, когда паршиво, говорить с ней, когда хорошо. Её голос – посох, без которого хромаешь и падаешь. Но однажды придётся встать на ноги и идти без опоры, чтобы найти счастье. Однако мало его найти. Нужно его сберечь.

– Привет, Леночка. Приятный день сегодня... Знаешь, осень мне всё больше нравится. Особенно сентябрь, когда ещё тепло и довольно сухо. Бабье лето – лучшая пора. Дышится чудесно.

В массивных чёрных наушниках на круглой голове, правильную и изящную форму которой подчёркивала короткая стрижка, прозвучал голос:

– Да, хороший денёк. Ты хоть погуляла?

– На балкон нос высунула только. Работы много.

– Надо гулять, Дана. Тем более, что погода шепчет и деньки стоят хорошие. Не упускай их.

– Я постараюсь, Лен. Работу вот только разгребу чуть-чуть.

– Ну да, ну да, знакомые обещания...

– Нет, правда. Завтра точно выйду на улицу.

– Ну, смотри... Давши слово – держись. Та девочка всё так же приходит?

Рука легла сзади на длинную, хрупкую шею, массируя и прощупывая позвонки тонкими пальцами с короткими овальными ногтями.

– Да. Сегодня должна прийти. В четыре. А у тебя там как дела?

– Более-менее. За тебя вот только беспокоюсь. Как там в песне поётся? « Мне сверху видно всё – ты так и знай» .

– Знаю, что беспокоишься. Я постараюсь тебя не подводить.

– Ну, вот и умница.

Мягкий сентябрьский день дышал в приоткрытую балконную дверь. Шуршал транспорт, звенели детские голоса во дворе, соседка сверху разговаривала по телефону. Не вслушиваясь в чужой разговор, Дана закончила свой, сняла наушники и принялась гладить и ерошить очень короткие, как атласная шёрстка у таксы, волосы. Это успокаивало.

Полное её имя было Даниэла. По отцу – Кёлер, по матери – Летникова. Их интернациональная семья распалась, едва ей исполнилось шесть лет. Мать вернулась с ней в Россию, здесь Дана выросла и получила высшее образование. Только лет пять назад, после смерти матери, она возобновила общение с отцом через всемогущий интернет, пару раз ездила в Германию – в гости к нему и его новой семье. Работала она удалённо в компании по производству программного обеспечения. Трудилась Дана над созданием синтезаторов речи – голосовых «движков» для машинного чтения текста.

Звонок в дверь прорвал тонкую плёнку задумчивости. Торопливый поиск тапочек не увенчался успехом: опять её беспокойные ноги скинули их и отбросили куда-то далеко под стол. Прошагав в прихожую в носках, Дана спросила через дверь:

– Кто?

– Дан, это я, – прозвенел девичий голосок.

Щёлкнули замки. Шуршание пакета, тонкий запах туалетной воды. Шестнадцатилетняя благоухающая весна переступила порог, и Дана посторонилась, пропуская её в квартиру.

– Привет, Даночка. Я тебе тут продукты принесла.

– Маш, ну зачем? – Дана проследовала за девушкой на кухню, от смущения у неё задеревенела шея и плечи.

– Считай это платой за уроки, – засмеялась та. – Ты мне помогаешь, я – тебе.

Дана нашла бумажник, открыла, перебирая купюры.

– Сколько ты потратила? Я отдам.

– Не надо, – беззаботно сказала Маша.

Но Дана не могла беспечно обращаться с личными средствами девчонки-школьницы. Та подрабатывала – раздавала на улице рекламные буклеты, но много ли этим заработаешь? Пакет увесисто опустился на пол, а Дана достала из бумажника деньги и сунула себе в карман домашних штанов – с тем расчётом, чтобы потом незаметно подложить их Маше.

– Ладно, пошли заниматься.

– Может, сначала чаю попьём? Я не обедала ещё...

– Да, Маш, конечно, – вспомнив о гостеприимстве, согласилась Дана. – Хозяйничай. Ты знаешь, где что лежит.

– Я по-быстрому. Бутеры нарежу какие-нибудь.

– Давай.

Маша звякала посудой, хлопала дверцами шкафчиков и холодильника, и Дане казалось, будто на кухне порхает яркая, сыплющая вокруг себя огненные искры жар-птица. Изящная и милая, легкокрылая райская птичка с задорным хохолком. Засвистел чайник на плите. Поступь Маши была неслышной, точно она скользила в паре сантиметров над полом, но запах чая и колбасы волной катился перед ней.

– Так, готово. Я сделала бутеры двух видов: с колбасой и с паштетом. Сахар тебе в чай не клала.

– Угу. Спасибо, Маш.

Улыбка рвалась наружу, трепеща крыльями, но губы Даны лишь немного изгибались и чуть заметно подрагивали. Ощущение праздника, беспричинное и дурашливое, накрывало её всякий раз, когда Маша приходила, и ничего с этим поделать было нельзя. Пару минут они молча жевали.