Эспер Ухтомский - От Калмыцкой степи до Бухары

Не пора ли вдуматься, как, это отражается на нашей новоприсоединенной окраине? Репрессивные меры ни и чему бы не повели. Следует бдительнее относиться к явлению, /59/ знать, откуда ввозится горючий материал и с своей стороны прилагать старание, чтобы сюда не являлись, на показ крайне чутким туземцам, худшие элементы из России * [U2] ).

-------

/60/

Когда поезд, простившись со светлыми узун-адинскими заливами, сразу врезается в негостеприимную пустынную ширь азиатского материка, и вокруг видишь только песок да песок, с безжизненными вершинами гор на бледном горизонте - человека невольно охватывает жуткое чувство одиночества и бессилия. Что такое сравнительно с этим грозным, мертвящим простором узенькая полоса дороги, убегающая вперед? Стены песчаных бугров сдвигаются все ближе и ближе: кажется, стоит им хоть немного поколебаться, - и вот мы завалены, погребены в неприступной степи, как сотни и тысячи других европейцев, пытавшихся раньше, с оружием в руках, нарушить ее заколдованный сон и спокойствие. Но инстинктивная тревога очень быстро сменяется равно- /61/ душием. Вагоны поспешно катятся по расстилающейся равнине. Горы рельефнее выделяются среди крайне своеобразного, величественно красивого ландшафта. Какое удивительное зрелище! готов воскликнуть турист, - и притом где же? в области, куда еще недавно, кроме туркмен, все шли точно на верную смерть или, что даже хуже, в невыносимейшее рабство. Теперь тут едешь с полнейшим комфортом. Захочешь есть, - к услугам хороший и недорогой поездной буфет (таким благоустройством дорога обязана строителю). Сидя за столом, обедая, имеешь все время перед глазами чудную - единственную в своем роде картину дикой прикаспийской пустыни, улегшейся между важным в торговом отношении морем и культурными центрами Средней Азии. Прежде люди с ужасом думали о мучительном переходе через нее, - теперь мы буквально несемся по ней, не зная старых преград, с трудом представляя себе, что испытывали здесь злополучные путешественники. А это было нечто поистине ужасное, если только припомнить отзывы тех немногих лиц‚ которых судьба завела в здешний край. Даже сытые верблюды, и те ни в каком случае не проходят больше четырех верст в /62/ час; слабые же гораздо тише. Температура постоянно и резко меняется, то заставляя пришельца жестоко томиться под солнечными лучами, то дрожать от холода. Из царства животных в худших местах может встретить лишь желтого скорпиона или отвратительную фалангу, паука с наливным брюхом грязно-серого цвета. И в такой-то безотрадной бездне страданий и лишений, по дну и некогда тут бушевавшего моря, наверно взявшего меньше жертв, чем обступающая нас современная степь, - мы движемся на восток с неудержимою силою, торжествуя победу разума и энергии над слепыми началами косности и мрака.

При слове «Закаспийская область» в голове всякого, кто вникал в историю Азии и хоть сколько-нибудь одарен воображением, рисуется грандиозное столкновение и взаимодействие различных культур, борьба кочевых элементов с непонятною и ненавистною им оседлостью, стихийных размеров поединок между вечно нападающим варварским Тураном и вечно обороняющимся просвещенным Ираном. В этих двух наименованиях таится весь смысл и все значение мировых событий на одной из древнейших арен человеческой деятельности. Глубочайшие языческие религии здесь, на рубеже /63/ враждующих миров, сходятся и сравнительно мирно уживаются, потому что у всех у них та же великая миссия: нравственно прийти на помощь пестрым среднеазиатским народностям, смягчить и сгладить царящий между ними раздор‚ отчасти урядить их семейный быт, отчасти открыть перед ними область чего-то высшего, сверхъестественного! Оседлое население безусловно сочувственно относится и распространяемым идеям. Умозрения жречества прививаются толпе.

Учение Зороастра о властвовании над вселенной светлого Ормузда и темного Аримана как нельзя лучше истолковывало Ирану, почему ему необходимо выдерживать постоянный натиск с севера, и питало надежды, что рано или поздно добро должно осилить зло. Явился одухотворенный культ огня, очищающего от скверны и озаряющего неприглядные стороны нашего существования.

Пределы, где удавалось укорениться этой религии, раскинулись довольно широко, до границ Небесной империи, до Малой Азии и побережий Аральского моря. Но к степным полудикарям зороастризму не удавалось проникать. Царство тьмы так и оставалось хаосом с точки зрение цивилизованных народов. Нужна была более всеобъемлющая вера, чтобы смутить души кочев /64/ ников. Пришел буддизм, которому тесно казалось на родине в Индии, который жаждал миссионерствовать всюду, куда могли только дойти проповедники, глашатаи пессимизма.