Сергей Лукьяненко - ea94c9fe1ed34b2886490d583402e025

мимо поста. При росте в метр восемьдесят я делаю это с

изяществом слона, крадущегося с завязанными глазами.

Джули поднимает голову, смотрит на меня, и я прижимаюсь

спиной к стене, делая вид, что сливаюсь с ней.

Не спуская с меня глаз, она отводит в сторону трубку.

— И куда это ты направляешься?

Показываю пальцами, что собираюсь прогуляться.

62

Джули качает головой. Знает, что мои передвижения

ограничены третьим этажом; на прошлой неделе я уснул

возле вендорного автомата в корпусе 2, из-за чего меня

объявили в общебольничный розыск. Складываю руки в

умоляющем жесте и с надеждой, что изливающееся из моей

души отчаяние растопит ее решимость.

Поначалу ничего. Лицо каменное, взгляд неуступчивый.

Потом она закатывает глаза, бросает мне маску и машет

рукой — путь свободен.

Слава богу. Больше всего на свете мне нужно выбраться

сейчас из этого стерильного ада.

Подмигиваю Джули. Вот она, по крайней мере, человек.

Я выхожу из нашего кистозно-фиброзного крыла, толкаю

тяжелую дверь и торопливо поднимаюсь по бетонным

ступенькам, хотя легкие уже горят после одного этажа.

Кашляя, цепляясь за перила, миную четвертый, потом пятый

этаж и наконец на шестом останавливаюсь перед большой

красной дверью со сделанной через трафарет надписью:

АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД. СИГНАЛИЗАЦИЯ СРАБАТЫВАЕТ

ПРИ ОТКРЫВАНИИ ДВЕРИ. Я достаю из заднею кармана

бумажник а из бумажника сложенный плотно доллар,

который держу именно для таких вот ситуаций Привстаю и

подсовываю доллар под переключатель сигнализации, так что

система теперь не сработает, потом приоткрываю дверь и

выскальзываю на крышу.

Я кладу бумажник между косяком и дверью, чтобы она

не закрылась за мной. Урок, выученный на собственной

шкуре. У мамы случился бы сердечный приступ, если бы она

увидела, что я подпираю дверь бумажником «Луи Виттон»,

63

купленным мне несколько месяцев назад. Дурацкий, если

подумать, подарок тому, кому некуда ходить, кроме

больничного кафетерия. По крайней мере в качестве

подпорки сгодился.

Я встаю, делаю глубокий вдох и тут же кашляю от

обжегшего легкие холодного зимнего воздуха. И все равно,

как же хорошо под открытым небом. Не то что в западне, за

унылыми стенами.

Я потягиваюсь, смотрю на бледно-серое небо.

Обещанные ветром снежинки, медленно кружась, падают на

волосы и щеки. Подхожу к краю крыши, сажусь на ледяной

камень и свешиваю ноги

Выдыхаю. Чувство такое, словно это первый выдох с тех

пор, как я попал сюда две недели назад.

Сверху все выглядит чудесно.

В какую бы больницу меня ни заносило, я всегда и везде

ищу возможность выбраться на крышу.

В Бразилии мне довелось увидеть парады: танцующие

внизу люди напоминали вырвавшихся на свободу пестрых,

разноцветных муравьев. Я видел спящую Францию, сияющую

вдалеке Эйфелеву башню, окна, гаснущие в квартирах на

третьем этаже, лениво восходившую луну. Я видел пляжи в

Калифорнии, бескрайний океан и людей, плещущихся в

сказочно прекрасных волнах с первым утренним светом.

Все такое разное. Каждое место уникально. Одинаковы

только больницы, из которых я вижу мир.

Этот город живет не гуляньем, но тихим, домашним

уютом. Наверно, я должен был бы чувствовать себя

комфортнее, но выходит наоборот. Может быть, потому, что

64

впервые за восемь месяцев до дома можно доехать на

машине. Дом. Там Хоуп и Джейсон. Там, сопя и пыхтя, мои

одноклассники ползут к экзаменам, к тем университетам

«Лиги плюща», которые выбрали для них родители. Там моя

спальня, моя долбаная жизнь, пустая и необжитая.

Я вижу фары машин, проносящихся по дороге рядом с

больницей, мигающие вдалеке праздничные огоньки,

смеющихся детей на льду замерзшего пруда по соседству с

небольшим парком.

Во всем этом есть какая-то простота. Некая свобода,

отзывающаяся зудом в кончиках пальцев.

Помню, как мы с Джейсоном катались на замерзшем

пруду, через улицу от его дома, как холод пробирал до

костей. Мы играли там часами, соревновались, кто проедет

дальше, не упав, кидались друг в друга снежками, делали

снежных ангелов.

Ни минуты на скуку, и так до тех пор, пока не появлялась

мама и не затаскивала меня домой.

В больничном дворе мелькает свет. Я смотрю вниз и в

палате на третьем этаже вижу девушку с наушниками за

ноутбуком. Вглядываясь в экран, она что-то печатает.