Сергей Лукьяненко - ea94c9fe1ed34b2886490d583402e025

— Нужно набраться терпения, — говорит доктор

Хамид. — Первая фаза клинических испытаний на людях

началась всего лишь восемнадцать месяцев назад.

Я смотрю на мать — она внимает доктору, энергично

кивает, и ее короткие светлые волосы прыгают вверх и вниз.

Интерес но, « какие ниточки ей пришлось подергать и

сколько денег выбросить, чтобы устроить меня сюда.

— Мы наблюдаем за ним, но Уилл должен помочь нам.

Должен свести к минимуму посторонние влияния. — Доктор

смотрит на меня, и ее худощавое, тонкое лицо серьезно. —

Уилл, риск перекрестной инфекции еще выше сейчас...

Я не даю ей закончить:

— Не кашлять на других больных. Понял.

Она хмурится, и ее черные брови ползут вниз.

— Держаться на удалении так, чтобы исключить

возможность прикосновения. Ради их и твоей безопасности.

59

Поднимаю руку жестом клятвенного обещания и

произношу слова, которые можно, наверно, считать девизом

всех больных кистозным фиброзом:

— Всегда полтора метра.

Доктор Хамид кивает:

— Ты понял.

— У меня В. cepacia, так что этот разговор

бессмысленен. — И в ближайшее время положение не

изменится.

— Ничего невозможного нет! — уверенно говорит она.

И моя мама тут же подхватывает:

— Я верю. И ты тоже должен верить.

Я широко улыбаюсь, показываю аж два больших пальца,

а потом поворачиваю их вниз и Стираю улыбку. Какая чушь.

Доктор Хамид прокашливается и смотрит н- мою маму:

— Ладно. Я вас оставлю.

— Спасибо, доктор. — Мама пожимает ей руку с

таким энтузиазмом, словно только что подписала контракт со

своим самым несговорчивым клиентом.

Доктор Хамид улыбается мне одними губами и выходит.

Мама поворачивается, впивается в меня колючим взглядом и

рубящим голосом говорит:

— Мне стоило огромных усилий добиться включения

тебя в эту программу.

Если под «усилиями» понимать выдачу чека, которого

хватило бы для отправки в колледж небольшого поселка, то

она действительно сильно постаралась, чтобы я смог стать

живой чашкой Петри.

60

— И чего ты хочешь? Благодарности за то, что

засунула меня в еще одну больницу, где я только время

попусту теряю. — Я встаю и подхожу к ней ближе. — Через

две недели мне исполнится восемнадцать. По закону —

совершеннолетний. И тогда ты уже не сможешь мною

командовать.

В первое мгновение она теряется, но потом берет себя в

руки, смотрит на меня в упор, хватает со стула у двери тренч

«Прада» из последней коллекции, надевает и, оглянувшись,

бросает:

— Увидимся в твой день рождения.

Я выглядываю в коридор, провожаю ее взглядом и вижу,

как она, цокая каблуками, подходит к сестринскому посту. За

столом Барб перекладывает какие-то бумажки.

— Барб, правильно? С вашего позволения, я оставлю

вам номер своего сотового. — Мама открывает сумочку,

достает бумажник. — Если цевафломалин не поможет,

Уилл... с ним будет трудно.

Не дождавшись ответа, она вынимает визитную

карточку.

— Он пережил так много разочарований и теперь уже

не ждет ничего хорошего. Если возникнут проблемы,

позвоните мне? — Мама бросает на стойку карточку и кладет

сверху сотенную, как будто это не больница, а какой-то

модный ресторан, а я — столик для особого гостя. Вот так.

Великолепно.

Барб непонимающе смотрит на деньги, вскидывает брови

и поднимает голову.

61

— У вас такое не принято, да? Извините. Мы прошли

через столько...

Она умолкает и под строгим взглядом медсестры,

которая сметает со стойки визитку, деньги и твердо, тоном не

терпящим возражений говорит:

— Не волнуйтесь. Ваш сын в хороших руках. — Она

всовывает сотенную маме в руку, кладет в карман визитку и,

чуть повернув голову, смотрит в мою сторону.

Я отступаю в палату, закрываю за собой дверь и трогаю

воротник футболки. Иду к окну. Возвращаюсь и сажусь на

кровать. Снова иду к окну. Стены берут меня в кольцо и

начинают сдвигаться, давить. Я поднимаю жалюзи.

Не могу больше. Мне нужно выйти. Нужен воздух без

запаха антисептика.

Открываю встроенный шкаф, снимаю с вешалки

толстовку, надеваю и выглядываю в коридор — проверить,

чист ли горизонт.

На сестринском посту ни Барб, ни мамы, но за столом

говорит по телефону Джули. Дальше выход и за ним

единственная в здании лестница, которая ведет на крышу.

Тихонько закрываю дверь в палату, пробираюсь по

коридору и, пригнувшись, пытаюсь незаметно проскользнуть