Сергей Лукьяненко - ea94c9fe1ed34b2886490d583402e025

Мимо столика проходит официантка, и Стелла

останавливает ее:

— Будьте добры, бурбон, пожалуйста. Чистый.

— Нет-нет, она не будет! — слышится шокированный

женский голос.

Я фыркаю от смеха:

— Молодец, Стелла. Зачетная попытка.

Включается яркий свет. Звучавшая на заднем плане

песня кончается, и Стелла бурно аплодирует. а потом

направляет камеру на улыбающуюся ей со сцены сестру.

— Так вот оно что. — говорит Эбби и указывает на

Стеллу. — Оказывается, моя сестренка сегодня тоже здесь.

Мало того, что она борется за свою жизнь, так теперь еще и

планету спасает! Давай, Стелла, покажи им!

В моих динамиках растерянный и смущенный голос:

— Вы что, ребята, заранее это спланировали?

Перед камерой ее мать. На губах улыбка.

— Давай, детка. Я сниму!

«Картинка» расплывается, дрожит, и телефон переходит

из рук в руки.

Она вешает на плечо свой портативный концентратор

кислорода, публика приветствует ее восторженными криками,

56

а сестра Эбби помогает подняться на сцену и выйти на свет.

Стелла нервно поправляет канюлю и, получив от отца

микрофон, поворачивается к собравшимся:

— Я первый раз буду делать это на публике. Так что не

смейтесь.

Разумеется, все смеются, включая и саму Стеллу. Только

ее смех немного напряженный. Она настороженно смотрит на

сестру, и Эбби говорит что-то неразборчивое. Микрофон

улавливает только «очень и еще чуть-чуть».

И что бы это могло означать?

Как ни удивительно, лицо Стеллы ранглажи вается,

словно по мановению волшебной палочки нервозность

улетучивается. Ее отец начинает наигрывать на гитаре, и я

мурлычу под нос, еще не поняв, что именно они поют.

Публика подхватывает, люди раскачиваются в такт, головы

движутся влево-вправо, ноги отбивают ритм.

— Я слышал тайный звуков строй...

Вау, они еще и петь умеют.

Голос у Стеллы хрипловатый и мягкий, ровный, как и

надо, а у ее сестры — чистый и сильный. Камера

приближается к Стелле, черты ее лица оживают в свете

лампы, и я кликаю по клавише «пауза». Беззаботная,

улыбающаяся, счастливая, она стоит на сцене рядом с отцом

и сестрой. Интересно, что же так взволновало ее вчера.

Запустив пальцы в волосы, любуюсь ее длинными

прядями, тенью, падающей от ключицы, улыбающимися

теплыми глазами. Адреналин румянит ей щеки.

Врать не буду. Она красива.

На самом деле красива.

57

Отвожу взгляд и... Секундочку. Не может быть

Подсвечиваю курсором количество просмотров.

— Сто тысяч? Это что, шутка?

Да кто она такая, эта девчонка?

Не прошло и часа, как меня разбудили пронзительные

звуки из коридора, а потом, после полудня, сорвалась и

вторая моя попытка уснуть — в палату вломились мама и

доктор Хамид. Скучая, подавляю зевок и смотрю в окно на

пустой двор. Ледяной ветер и прогноз погоды, обещающий

снег, гонят прохожих с улицы под крышу.

Снег. По крайней мере, что-то, чего стоит ждать.

Прижимаюсь лбом к прохладному стеклу — поскорее бы

этот мир укрыло белым одеялом. Снег я не трогал с тех пор,

как мама в первый раз отправила меня в первоклассную,

самую передовую больницу, где мне предстояло стать по-

допытной морской свинкой и испытать на себе новейшее

экспериментальное средство для борьбы с В. cepacia.

Заведение находилось в Швеции, и лекарство доводили там

до совершенства полдесятка лет.

Судя по тому, что через две недели меня отправили

домой ни с чем, до совершенства им еще далеко.

О пребывании там в памяти почти ничего не осталось.

Поездки в больницы всегда ассоциируются с белым. Белые

больничные простыни белые стены, белые халаты — все

смешивается воедино. Но я помню горы снега, который шел и

шел, пока я там находился. Такого же белого, но менее

стерильного. Настоящего. Я мечтал о том, как поеду кататься

на лыжах в Альпы, — и к черту эту легочную функцию. Но

58

пока приходилось довольствоваться прикосновением к тому

снегу, который лежат на крыше арендованного мамой

«Мерседеса».

— Уилл. — Ее строгий голос врезается в мои грезы о

свежей мягкой белизне. — Ты слушаешь?

Она что, издевается?

Я поворачиваю голову, смотрю на нее и доктора Хамид и

качаю головой, как та игрушка, хотя и в самом деле не

слышал за все время ни слова. Они обсуждают результаты

моих первых, после начала пробного курса, тестов. Прошла

неделя или около того, но, как обычно, ничего не изменилось.