Алана Инош: Дочь любимой женщины

– Ничего, мне и двух-трёх часов хватает в «аварийном» режиме, – улыбнулась та, касаясь дыханием Надиного лба. – Но сейчас я уже старенькая, а в твои годы мне и восьми часов маловато было.

– Да ну, никакая вы не старенькая... Не преувеличивайте, – сказала Надя, не открывая намертво слипшихся глаз.

Ей хотелось отключиться прямо здесь, на плече Полины, с виду изящном и хрупком, но на самом деле крепком и надёжном, но она нашла в себе крошечную горстку сил, чтобы постелить гостье на диване и кое-как стащить покрывало со своей кровати.

– Спокойной ночи, Полина Васильевна...

– Без отчества, пожалуйста. И на «ты». – Сухие губы Полины кратко, но крепко прижались к щеке Нади.

– Хорошо, Полина Ва...

– Кхм!

– Ой... Полина.

– Так-то лучше. И тебе сладких снов, моя хорошая.

Это было странно и удивительно: знать, что в другой комнате – кто-то живой. Не скорбная пустота, а дышащее, мыслящее присутствие... И Надю накрыло тёплым и ласковым, как пуховое одеяло ручной работы, сном.

Будильник вырвал её из этого сна с безжалостностью палача. На кухне кто-то хозяйничал – кто-то родной, и сердце Нади спросонок встрепенулось, но тут же поникло под тяжестью грустной реальности. У плиты хлопотала Полина, такая бодрая и энергичная, будто она проспала полные восемь часов. Надю ждал основательный завтрак: овсяные оладьи, омлет, хрустящий поджаренный хлеб с сыром и цикорий на молоке. Окуная губы в тёплую пенку пахнущего уютом напитка, Надя спросила:

– Откуда вы знаете... Ой, то есть откуда ты знаешь про цикорий?

Ответом была улыбка с тенью боли в глубине зрачков.

– Да... Мама любила его пить вот так, – вспомнила Надя, ловя тепло чашки в сложенные куполом ладони. – Она говорила, что на воде он – совсем безвкусный. А с молоком – даже вкуснее, чем какао. Я тоже люблю его на молоке.

Удивительно, но в это утро Надя не ненавидела свою работу. Ей в кои-то веки даже хотелось туда. Небо опять дождливо хмурилось, но солнце сияло у неё в груди маленьким горячим шариком, заставляя её смотреть на вещи иначе, чем прежде. Мир не изменился, но многое изменилось в её душе.

*

Деньги на этот поход Надя откладывала полгода, но Полина внесла оплату и за неё – в качестве подарка. В этой фирме работал проводником-инструктором Владимир – её с мамой однокурсник. Она пользовалась там скидкой как постоянная клиентка.

Десятидневный маршрут пролегал в горах, но был не слишком сложный – по силам и таким новичкам, как Надя. Первые два дня у неё болело всё тело, а потом она втянулась и начала замечать красоту вокруг себя. Она старалась равняться на Полину – неутомимую бывалую путешественницу, неизменно полную заразительной энергии. Каменистые тропы, ручьи, водопады, облака, горные цветы – Надя всё восторженно снимала на телефон, пока тот не разрядился. У предусмотрительной Полины были с собой два портативных аккумулятора большой ёмкости, а снимки она делала на дорогую профессиональную камеру – такой технике Надя со своими скромными доходами могла только завидовать.

Синее небо отражалось в глазах Полины, как никогда пронзительно ясных, льдисто-насмешливых. Она тащила на себе столько поклажи, сколько не всякий мужчина унесёт, а когда Надя начала изнывать от усталости, взяла себе и часть её вещей. Владимир, двухметровый богатырь с добрым лицом, выглядевший моложе своих лет, посматривал на них с усмешкой в уголках глаз.

Ночевали они в палатках. Разбуженная в пять утра птичьей перекличкой, Надя глянула на соседнюю постель: Полины не было. А снаружи, за пологом палатки, слышались негромкие голоса.

– Надя очень красивая девушка, – сказал Владимир.

– Вов, ты же знаешь, чья она дочь, – ответила Полина. – Это – другое... Не то, что ты подумал.

– Понимаю.

Короткое молчание заполнил птичий хор – звонкий, щемяще-чистый, высокий, как утреннее небо.

– Отлюбила я своё, Вов. Она забрала с собой... часть меня. А то, что осталось... просто доживает отведённый судьбой век. Вот так она мне отомстила за то, что я всё-таки послала её тогда в конце концов... на небо за звёздочкой. Я так и сказала: «С меня хватит. Ты сделала свой выбор. Я устала давать шансы и огребать за это снова и снова». Она ничего не ответила. Просто посмотрела... Развернулась и ушла. Я встрепенулась крылышками на свободу, думала – взлечу... Ан нет, крылышки-то она с собой взяла. И вроде бы живу, хожу по земле, что-то делаю, работаю, а на самом деле – лежу в могиле рядом с ней.

– Ну, Полин... Не говори так. Слова и мысли – знаешь ли, материальны.