Unknown - 750c76f11b82488fab6d954fe331a3ae

В консульстве я назвался первым именем, что пришло мне в голову. Просто я забыл как меня зовут. Мать и

Хозяин искали меня давно. Они разослали по всем нашим посольствам в Африке мои фотоснимки, Хозяин приезжал лично. Остальные сочувствовали им как обезумевшим от горя. И несмотря на то, что я сильно изменился, после ванны и бритья моя физиономия стала вполне узнаваемой. Через день я уже говорил с матерью по телефону и летел домой.

_______

Совершенно дикое чувство - оказаться в местах своего детства после такого путешествия. Родственники ничего не узнали о случившемся. Прессу не известили.

Мои дяди-тети и весь их выводок были убеждены, что меня носило в яхте по морскому побережью. После возвращения домой я днями читал Марка Аврелия, ночами не вылезая из публичных домов. Однако вскоре обнаружил, что схожу с ума от скуки. И хотя мать боялась отпускать меня дальше пригорода, Хозяин убедил ее, что сейчас я не погибну даже попав на Луну.

В конце концов я подбил Анатоля и Роберта посетить

Гималаи. Хозяин рассказал мне об очень интересном месте в горах, где живет некий отшельник, но если бы я предпринял попытку разъяснить смысл путешествия своим приятелям, то получил бы в лучшем случае апперкот. В конце концов я придумал историю о высокогорном плато, кишащем инопланетными базами. О нем мне якобы поведал моряк-очевидец. Роб и Нат, как ни странно, поверили и вскоре мы отправились в путь.

Ориентиром служила небольшая деревушка. Мы арендовали джип и не рассчитали объем необходимого горючего. В двух километрах от деревни кончился бензин. Нужно было кому-то идти пешком в деревню, но Роб и Нат начали выражать бурное негодование по поводу плохих дорог. В приступе ярости я отправился без сопровождающих. Нет смысла рассказывать весь мой путь. Вскоре я оказался в деревне и выменял свои часы на канистру бензина, поразившись тому, что здесь есть горючее. Меня провожали очень странными пристальными взглядами. На обратном пути я заплутал. Не помню, как оказался в небольшой хижине, больше напоминавшей нору, выбитую в скалистой породе. Когда открыл глаза, увидел перед собой добродушного малого в сером тряпье. Он дал мне напиться и, расположившись напротив, приказал подняться и сесть на корточки. Я повиновался, поняв его приказ. Последнее, что я помню - что в этот момент начало свой подъем Солнце. Из глаз отшельника хлынула история вечности.

…Когда я добрался до нашего джипа, оказалось, что потратил на поиски два дня. Роберт и Анатоль съели все припасы и уже намеревались отправиться меня искать , как сказали они. Мне было плевать, правда это или нет. Какая разница. Мы развернули машину и направились в Дели.

Я возвращался в странном, потому что ясном и чистом ощущении. Произошедшее было известно заранее и, стало быть, неизбежно; все происходящее родилось раньше меня и цель, и последний его выдох стал мне известен. Случившиеся со мной беды были слишком тяжелы для моего воображения, но не для того, что я мог вынести, и предстояла еще более тяжкая жертва, растянутая на долгие годы, жертва - я сам, мерно вращающийся вокруг оси, утыканной шипами, а суть была проста: жизнь как гекатомба вдали от твоего сердца, и значит, сердца моего. Успокаивало понимание того обстоятельства, что я никогда не смогу рассказать тебе об этом, объяснить это близким, друзьям и даже самым глубоким фиглярам из нашего склочного цирка, ведь никто не верит воскресшему в плоти и крови, воскресшему с единой целью - чтобы снова накрыться адом, зная, что рая не избежать. На мосту опять пробка. Если бы вот так закупорило артерию… Прямо сейчас. Хорошая смерть. Слишком хорошая. Не для меня. Жизнь как любовь: чем дальше, тем больнее.

Неважно, чем ты недужен - сердцем, почками или душой. И я готов согласиться, что есть в этом унизительном болении какой-то смысл - достаточно только поверить, что все не напрасно, но веры вечно недостает. Бедное разумение заранее оказывается в офсайде, но черт с ним - я согласен отбросить копыта, если, превратившись в кусок хлеба для червей, избавлю себя от упований. Однако я начал принимать проблемы города близко к сердцу. Эта пробка, господа, была и до меня и до вашего мэра, ваших пастырей, ваших актеров. Да, господа, строится новый мост. Но неужели вы думаете, что ваша жизнь от этого станет более совершенной? Волк в овечьей шкуре. Но овца не сможет управлять овцами, тем более - волками, а вас, господа волки, большинство. Что делать! У вас именно тот пастырь, которого вы заслуживаете. По крайней мере, я равнодушен к вам, что значит: я люблю всех одинаково и сохраняю разум. Избрав другого, ничего не измените. А для меня - отсрочка от ванной в загородном доме, известном только мне и одной женщине, ныне далекой, где в пенном кипятке так удобно набухают вены и лезвие всегда под рукой.