Unknown - 3

«Я не пойду так далеко. Возможно, полумесяц. -

Что у тебя в сумке? Он движется.

- Обученная обезьяна. Он спит днем. Он подтолкнул его пальцем. «Большой мечтатель - шевелится во сне». Сумка дернулась, а кот заткнул рот и вздохнул.

«Съел слишком много зефир. Заставляет его болеть. Дети любят кормить его зефирами ».

Он расстался с фургоном к северу от города Полумесяца. Было почти темно. Ветер прокатился по высокой траве в пустых полях. Он уронил мешок между дорогой и забитой дренажной канавой. Если бы кошка была достаточно умна, она могла бы выйти. Это должно соответствовать Изначальному закону. Он пересек шоссе, пробежав между машинами, и в закусочной заказал пиво и гамбургер. Через полчаса он съел и снова отправился на юг с водителем грузовика.

Когда восемнадцатиколесный автомобиль вышел из стоянки для лавки и прошел мимо места, где Вреч свалил кошку, он коротко подумал о девочке Мелиссе с угрызениями раскаяния. Она была зубной штукой, молодыми и необузданными или почти такими. Но затем он вытащил маленький пюре из своих мыслей; ей было бесполезно. Он легонько ухмыльнулся и откинулся назад, пережевывая зубочистку.

Глава 24

Ускоренные грузовики заставляли дрозд дрожать. Их горячий дизельный ветер провалился сквозь высокую сухую траву, встряхивая сумку, заставляя кошку преткнуться от страха, упав на ее кожаную тюрьму, чтобы она извивалась и катилась. При наступлении каждого грузовика она сражалась с сумкой, пытаясь убежать от грома и дрожать; то она прекратила сражаться и легла, тяжело дыша, пока еще один восемнадцатилетний колес не проскочил мимо нее, снова поддразнивая ее. Наконец, слишком измученная, чтобы сражаться, рвать и головокружительно, она закрутилась в маленький шарик и убежала в сон, подобный трансу.

Она снова подпрыгнула, когда полу укрылся от тротуара чуть ли не сверху. Она взорвалась, бросилась споткнуться и сразиться с сумкой. На коже прилетели хлопья слюны. Ее язык был густым от жажды, и ее тело болело в дюжине мест от ударов Вреча. Она была очень худой от своих дней, запертых в клетке курицы, всех костей и меха, ее куртка из ситца в уродливых тенях вдоль ее тонкой спины и боков. Во время ее недельного удержания в клетке ее кормили только достаточно, чтобы она не умирала. И по дороге в туннель, затем по шоссе не было ни еды, ни воды. Форма ее черепа четко показалась под ее матовым оранжево-черным пальто. Ее левый глаз был опухшим, где Вреч ударил ее. Слабые и больные,

Но затем через дыру появился еще один запах, исцеляющий запах, сделавший ее более настороженной. Ветер втянулся, неся запах земли и травы; и она чувствовала запах мутной воды. Она ласкала кожу и лизала ее, и попыталась вытолкнуть через крошечную дыру. Она могла достать лапу, но не более того. Она некоторое время прорывалась в яму, когда еще один запах дошел до нее по мере того, как ветер изменился, запах заставил ее лихорадочно вкрутить нос в крошечное отверстие.

Сдвинутый ветер принес запах жаркого мяса из закусочной. Она жадно глотала жирный запах; она наполняла ее чувства, мучительные и богатые.

Каждый громовой грузовик пытался убежать, споткнуться и сразиться внутри сумки. В промежутке, когда шоссе было тихо, она вырыла и толкнула к запаху пищи, которая пришла к ней со всех концов дороги.

После более чем двухчасового боя, чтобы пройти через отверстие, она пережевывала шнур. Она не понимала, что она свободна. Кожаная кожа оставалась закрытой. Она лежала, вздымаясь и слабая, рваная от дыма дороги, дикая от жажды. Ее сырые нервы заставляли ее мускулы прыгать при каждом легком, дальнем приближении грузовика. Она чувствовала их подход в трясущейся земле. Она тяжело дышала. У нее не было сил сражаться. Но когда раздался следующий дизель, внезапный взрыв его рога подтолкнул ее к жизни. В сумке она попыталась убежать.

Она ударила в сморщенную дыру и исчезла, царапая землю и траву, слепо пробираясь сквозь высокую траву.

Она могла бежать, пока не упала, но в темноте и смятении она не ощутила канаву, и она упала.

Она приземлилась на шесть футов в грязи. Она почувствовала запах солоноватой воды и присела, лихорадочно облизывая, глотая грязь.

Когда ее жажда была усечена, она вылезла из канавы, обнюхивая жирный, вкусный запах от закусочной. Она подошла к краю шоссе и присела, наблюдая за широким черным пространством своим добрым глазом. Макадам был теплым под лапами. Но снова начался гром, тряся шоссе. Она уставилась на приближающиеся огни, которые становились все больше и растут. Ветер полулюбила ее; она прыгнула в траву, присела и зашипела.