Unknown - 3

У нее не было представления о том, как она будет действовать, когда она доберется до Парижского дворца, за исключением того, чтобы попросить работать в уборной. Она вздрогнула от холода, когда подумала о том, чтобы спуститься во дворцовые подземелья, чтобы найти Жаба и захваченных мятежников.

Вскоре она была в лабиринте древнего сухого русла реки. Иногда она и Маг приходили сюда. Кастрюли, бассейны и тонкие арки были покрыты льдом, и она положила заклинание перед ее ногами, чтобы не ускользнуть. Река Афандар перетекала сюда до тех пор, пока полномочия королевы Сиддони не изменили курс, чтобы вода приблизилась к дворцу. Это изменение разрушило экономику в полдюжины деревень, которые зависели от власти реки для наполнения ткани и для измельчения зерна, но королева ничего не заботилась об этом.

Всю ночь она следовала за руслом. Когда замерзшие арки над ней просачивались на рассвете, она вытирала лед из тарелки с камнем и свернулась калачиком в своей впадине, обернув вокруг себя плащ и спала.

Она проснулась в середине утра, наполненная мимолетным мечтой, она помнила, как над ней качались огромные пространства, как будто исчезло каменное небо, бесконечное пространство, наполненное суровым белым светом. Она задумалась, пытаясь понять, что она видела.

Наконец она поднялась и нашла весну среди скульптурного камня. Ломая лед, она выпила и помыла. Из маленького пула ее образ сиял на ней удивительно ясно. Она виновато отвернулась от него, но вскоре предостережения Мага исчезли, и ее любопытство преодолело ее страх перед изображениями. Она посмотрела на себя и засмеялась, забывая осторожность.

Все изображения были запрещены в Affandar и в большинстве стран мира. Все знали, что злая душа бросает разрушительные образы и приносит бедствие.

Но все души не были злыми. Она не думала, что она злая; она не понимала, почему все изображения следует избегать. И никто никогда не говорил о том, что она нашла в книге заклинаний Мага, что изображения, сделанные с любовью, были полезны и что такие образы могли излечиться. В Афандаре не было никакого различия между добрыми образами и злом; все изображения были запрещены по приказу королевы.

В Фанфар-Дворце не было бы зеркал. Или нет, что она увидит. Она слышала, что королева хранит одно маленькое зеркало для переодевания, запертое в своем гардеробе, где не видят глаз, кроме ее собственного, и никакое заклинание не может быть брошено на нее.

Долгое время она опустилась на колени рядом с весной, глядя на свое отражение. Маг был бы в ярости, но Мага там не было. Ей нравились ее зеленые глаза и темные ресницы, и ей было очень приятно, что она видела.

К полудню она вышла из лабиринта на катящиеся зеленые пастбища. Небо опустилось над ней, излучая тепло. Она могла видеть деревню Сезут. Там был лагерь мятежников. Она пошла туда с Магом, и она научилась плавать в ледяной реке Сезут с дочерьми повстанческого лидера. Теперь она осталась за хребтом, сожалея о теплом приеме, который она пропустит, и о хорошей горячей еде.

Вскоре она повернулась на тропу животных по лесу, а затем последовала за весной, пока не закончилась тонким падением воды, падающей в овраг. За оврагом она вошла в страну, которую она не видела и знала только, услышав, как повстанцы описывают ее. Она знала, что она пропускает тайники с оружием и едой, скрытые в разбросанных пещерах. Впереди была нестабильная земля, и она легко ступила среди разрушенного камня, думая о взрывах валунов, о разломанных, потрескавшихся пещерах, рухнувших в оползнях. Семьи, целые деревни умерли, погребены в таких имплозиях.

Она вышла из разрушенной земли в сумерках к месту огненных камней. Когда она встала на колени, чтобы подобрать самые темные, самые масляные скалы, на которых готовила ужин, из-под нее падали камешки, и из расщелины скользил маленький синий дракон. Это был размер пони, слишком маленький, чтобы быть опасным, но он щелкнул ее раздвоенным языком. Она была поражена ее внезапным желанием убить ее, необъяснимой необходимости прыгнуть на нее и разрывать ее. Стремясь к такой сильной страсти, она заставила себя двигаться незаметно, преследуя ее. Только когда она была очень близко, она замерзла и отступила, встревоженная, не зная, что с ней не так.

Она убила игру, охотилась на голубей для Мага, когда мяса было мало, и их спустили простым заклинанием. Даже это убийство расстроило ее невыносимо. Ей никогда не нравилась чистка птиц; они свисали слишком слабо в ее руках. Она не хотела признавать, что она была неприятно взволнована мертвыми птицами, и они пробудили ужасное желание съесть сырое мясо. Ей было очень стыдно за такие причудливые чувства.