Unknown - 3

Восстание долгое время строилось против растущего порабощения королевы Сиддони других народов мира Пустоты. И правило Сиддони в самом Affandar было более жестоким и более сжимающим каждый год. Она призвала рабочих за чары, чтобы войти в шахты и служить в ее растущей армии. Она раздирала семьи и уничтожила многие традиционные способы зарабатывания на жизнь, уничтожила волю людей к работе. В результате жители деревни голодали.

Когда Маг вошел и опустился на колени перед кухонным полом, забрав поросят в корзину, Мелисса забралась в свою койку и притворилась сна. Только через несколько часов она снова поднялась и в темноте натягивала свое платье, клала хлеб и ветчину и занималась водкой и фонарем.

Глава 4

Брэден, босиком и носящим отсечки, поставил свою чашку кофе на террасе. Сад был едва свет, воздух на рассвете прохладный и пахнущий влажными листьями. Он молча стоял, изучая путаницу цветов и маленьких деревьев и кустов, пытаясь проснуться, пытаясь встряхнуть слабый, но угнетающий похмелье. Три дома на холме были еще темными. Студия позади него была темной, хотя, если бы работа шла хорошо, это было бы сияние света. Он уже создал холст, вылил скипидар и масло и потерялся в живописи.

Когда Алиса была в живых, они по воскресеньям гуляли на рассвете, Алиса быстро шагала, но видя каждый лист и изменение цвета, каждую птицу, каждое животное на каждом дворе. Они отправятся в Антею в деревню на завтрак, получат документы, прочитают обзоры новых экспонатов. И когда они ремоделировали дом, они завтракали здесь на террасе среди питомников и пиломатериалов, прежде чем плотники прибыли. Передняя часть дома была вырвана, ожидая новой стеклянной стены, открытой в сад, как бомбардировка военной жертвы. Они пригвоздили полотнище ткани к сорокафутовым отверстиям, и Алиса сказала, что для него нужно быть достаточно большим полотном. Некоторые из внутренних стен тоже были оторваны; они жили в течение десяти недель без голых шпилек и пыли из гипсокартона. Он видел, как Алиса сидит здесь за столом на террасе, ее голова согнута, ее длинные бледные волосы уловили свет, изучая чертежи. Она была так счастлива, что наконец-то закончила студию, чтобы иметь собственное место для работы. Гостиная, столовая и прихожая были превращены в одну сорокафутовую студию с стропилами, поддерживающими крышу, и просвет в рабочей области Брэдена. Алисе понравился более мягкий свет из окон. Ей потребовалась неделя, чтобы получить половину студийной установки, установить полки, организовать печатные формы и бумагу ручной работы, травление и литые чернила. Думая о ней, все еще хотелось врываться в новую рану. столовая и прихожая были превращены в одну сорокафутовую студию с стропилами, поддерживающими крышу, и просвет в рабочей области Брейдена. Алисе понравился более мягкий свет из окон. Ей потребовалась неделя, чтобы получить половину студийной установки, установить полки, организовать печатные формы и бумагу ручной работы, травление и литые чернила. Думая о ней, все еще хотелось врываться в новую рану. столовая и прихожая были превращены в одну сорокафутовую студию с стропилами, поддерживающими крышу, и просвет в рабочей области Брейдена. Алисе понравился более мягкий свет из окон. Ей потребовалась неделя, чтобы получить половину студийной установки, установить полки, организовать печатные формы и бумагу ручной работы, травление и литые чернила. Думая о ней, все еще хотелось врываться в новую рану.

Над ним вверх по террасам раздался звук - нож, нож, ножницы садовых ножниц. Он посмотрел на темного, тонкого садовника, который сгорбился над кустом, методично отделавшимся. Вреч был жирным, неприятным человеком. И что, черт возьми, он сделал так рано? Пробуждение всех остальных в садовых домах. Защелка клиперов была похожа на скрежещущие зубы.

Шесть домов, которые кружили в саду, разделяли зарплату Вреча, но Оливер Кливер нанял его несколько лет назад. Человек справился со своей задачей, держал сквернущий холм в достаточном порядке, чтобы сделать сад интересным, но он поставил Брейдена на край; в нем было ошеломляющее качество. Брейден наблюдал за ним, раздраженный, отталкивая блокнот и карандаши.

Он планировал новую картину сегодня утром - столько, сколько он когда-либо планировал, грубый старт, какое-то направление, чтобы дать модель, - но ничто не мешало ему. Ничто не хотело прийти в себя, чтобы свет засиял в его сознании с блеском готовой картины. Ничто из того, что он считал в последнее время, не имело такого блеска. Он чувствовал себя тусклым, как будто ум и страх страдали от зубной боли.