Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

дольше, но в недееспособном состоянии?

– Им следует переговорить с профессором, – подвожу я итог.

Но пациентка больше не появлялась.

* * *

– Все в порядке, не считая ребенка… младенца, которому мы вчера попытались

провести эндоскопическую вентрикулостомию.

Речь идет о малыше нескольких месяцев от роду с ужасно раздутой от водянки

головой.

– И что?

– Ничего хорошего…

– У матери есть другие дети?

– Да.

– Будет лучше, если мы позволим ему умереть, не так ли?

Дев ничего не ответил, давая понять, что на том и решено.

– В Англии нам бы ни за что не позволили так поступить, – заметил я. – Мы бы

сделали все, что от нас зависит, и потратили целое состояние, чтобы сохранить

ребенку жизнь, даже если жизнь эта превратится в сущий ад. Да и возможно ли

иначе, если мозг поврежден, а голова размером с футбольный мяч? Помнится,

когда я проходил практику в детской больнице, мой наставник иногда – если

доводилось оперировать какого-нибудь особенно безнадежного малыша, которого

впереди ничего не ждало, кроме страданий, – говорил, что жалеет об одном. О

том, что не может сказать родителям, чтобы те позволили ребенку умереть и

завели нового. Увы, нам такое говорить нельзя.

– Ребенок умер ночью, – сообщил мне на следующее утро ординатор, увидев, как я

смотрю на освободившуюся кровать. Ребенка больше не было – после него

осталась лишь кучка простыней: медсестры еще не успели сменить белье.

* * *

У меня возникли проблемы с подготовкой пациента к МВД [9] – операции, хорошо

помогающей при невралгии тройничного нерва, который отвечает за

чувствительность всего лица. В Лондоне я проводил такие операции сотни раз –

здесь же все было по-другому. Трудности начались, когда понадобилось

перевернуть пациента на живот.

– В Лондоне мы переворачиваем пациентов на «раз-два-три», – говорю я. – У вас

так принято?

– Да, сэр, – радостно заверяет меня ординатор.

– Раз, – произношу я, и он тут же принимается сталкивать пациента с каталки.

– Нет-нет! – кричу я. – Раз, два, три… и только потом переворачиваем!

Это напоминает скорее борьбу за мяч в регби, чем хорошо отлаженный маневр, но

все-таки нам удается уложить пациента лицом вниз на операционный стол.

* * *

Дорога от нашей неврологической больницы до государственной больницы Бир

занимает двадцать минут. За это время мы успели проехать мимо нескольких

небольших демонстраций, проходивших под наблюдением вооруженной до зубов

полиции.

Непалу никак не удается преодолеть политический хаос. Всего несколько лет

назад закончилась гражданская война. Через четыре года после расправы над

королевской семьей монархический строй был окончательно свергнут.

Пришедшее ему на смену марксистское правительство, избранное

демократическим путем, оказалось расколото непрекращающимся

противостоянием между политиками.

Улицы вокруг больницы были забиты пешеходами и мотороллерами. У входа

отощалая девушка продавала разрезанные пополам огурцы, посыпанные красной

приправой, доставая их прямо из пустой нефтяной бочки, служившей прилавком.

Через дорогу от больницы выстроился ряд ветхих аптек, вокруг которых толпился

народ.

– Первая аптека в Непале. – Дев указал на старое кирпичное здание позади

аптечных лачуг: по его стенам змеились широкие трещины, оставшиеся после

недавнего разрушительного землетрясения.

Сама больница походила на старый грязный склад. Глядя на нее, я припомнил

худшие больницы из тех, где мне довелось побывать во время поездок в Африку и

на Украину. Ее построили в шестидесятых американцы, и, хотя в отдельных

частях здания окон было достаточно, в целом она являла собой типичный

образчик архитектурного стиля, приверженцы которого не делали особых

различий между больницами и заводами или тюрьмами. Его характерные черты –

длинные темные коридоры и множество закоулков, где постоянно царит

полумрак. Палаты были забиты до отказа, и все выглядело запущенным и

унылым. Персонал встретил Дева радостными улыбками и громкими «намасте»,

но позже он признался, что визит в эту больницу глубоко расстроил его.

– Я организовал здесь собственное нейрохирургическое отделение, – сказал он

мне. – Первое в Непале. Мы создавали все с нуля, привезли подержанное

оборудование. Я делал ангиограммы сосудов головного мозга, напрямую